Айдос Сарым: Конституция еще будет меняться следующим президентом - Exclusive
Поддержать

Айдос Сарым: Конституция еще будет меняться следующим президентом

Между парламентом и правительством растет молчаливое напряжение. Законопроекты, подготовленные в министерствах, все чаще меняются до неузнаваемости. В ответ премьер-министр обвиняет депутатов в превышении своих полномочий. До взаимного импичмента еще далеко, но мажилисмены намерены все активней включаться в процесс разработки законопроектов. Айдос Сарым считает это «задачей на вырост». Но, как всегда, проблема в уровне компетентности всех сторон.

Недавно премьер-министр обвинил парламент в превышении своих полномочий за желание проводить парламентские расследования. Но ведь это абсолютно нормально в соответствии с международной практикой. В то же время, премьер сказал, что для этого мы должны стать парламентской республикой. Чем закончился спор?

– Начнём с того, что это была реакция на соответствующий парламентский запрос. На данный момент, действительно, такой нормы парламентского расследования нет, но это не мешает вызывать любого министра и проводить мониторинг. К тому же, сейчас усилены полномочия Счётной палаты.

– Но все же парламентское расследование – это более серьёзная статус и более системная работа…

– Да, но надо исходить из уровня компетенций. К сожалению, эта проблема сейчас особенно проявилась в ходе работы рабочих групп. Честно скажу, как бы не «пыжилось» наше гражданское общество, есть, может быть, только две-три отрасли, где оно компетентно. Как проводить расследования? Я думаю, это задача на вырост.

У нас есть, повторюсь, все необходимые полномочия для того, чтобы вызвать любого чиновника, запросить любой документ.

– Все говорят о проблеме качества законопроектов. Известно, что буквально по пальцам можно пересчитать, когда законопроекты готовились в стенах парламента…

– Это далеко не так. По крайней мере за последние годы уже не менее трети законопроектов разработаны самими депутатами. Один из последних – Закон о возврате незаконно выведенных активов. И это количество будет расти. Но даже те законопроекты, которые заходят от правительства, меняются на 60-80%. Скажу больше – сегодня министерства больше заинтересованы в том, чтобы сами депутаты инициировали поправки, потому что, как правило, чисто психологически законопроекты, которые вносятся правительством, встречают скепсис со стороны депутатов.

– А у парламента достаточно компетенций для того, чтобы такой огромный вал законопроектов готовить на достаточно высоком уровне?

– Мы сейчас реорганизовали Институт парламентаризма, увеличили его финансирование. Значительно обновился состав института, в том числе за счет числа опытных депутатов.

Его задача в том, чтобы парламенту помогать не просто яркими выступлениями, но именно в нормотворчестве. Какой бы мы большой страной не выглядели, на самом на самом золотых голов в каждой отрасли можно посчитать по пальцам. Это проблема номер один. А вторая – в том, что даже те головы, которые есть, уже давно зафрахтованы и большинство работают либо в частном секторе, и очень хорошие зарплаты получают, либо работают в правительстве.

– Вы сказали о расширении полномочий Института парламентаризма. Каким образом он будет обеспечивать медиативную функцию между властью, бизнесом, обществом?

– На самом деле, это задача парламента. Институт делает экспертизу того или иного законопроекта. Плюс мы хотим усилить экспертный потенциал через созданную Общественную палату.

Вот обратите внимание – у нас вроде бы есть некоторые публичные эксперты, которые связаны, например, с тарифообразованием, ЖКХ и так далее. Но у меня смутное подозрение, что они созданы теми же самыми монополистами, получают от них открытые или закрытые гранты и, по сути, являются их прокси-структурами.

Например, тот же Налоговый кодекс. У каждой крупной лоббистской группы сегодня есть отраслевая ассоциация, которая работает в публичном поле и защищает ее интересы. И сейчас задача всех политических реформ заключается в том, чтобы увеличить это поле и сделать его более инклюзивным.

– Ну, может быть, для этого стоит просто принять Закон о лоббизме, о котором мы говорим уже лет 15 как минимум?

– Да, я тоже так считаю, и было даже непосредственное поручение президента. До этого были четыре попытки, но каждый раз этот вопрос откладывался. Теперь, если правительство в начале года не внесёт такой законопроект, тогда надо его готовить депутатам.

И наверное, особенно было бы интересно, если бы этот законопроект внесли партии, которые называются партиями бизнеса. Допустим, «Республика» или тот же самый «Акжол».

Почему правительство не отчитывается в парламенте по исполнению всех стратегических планов, которые включены в систему госуправления? Ведь все они должны утверждаться парламентом в рамках бюджетного процесса?

– Это неправда. Бюджет контролируется. Правительство отчитывается об исполнении бюджета перед парламентом дважды в год. Но мы сейчас будем совершенствовать этот механизм и во многом очень сильно полагаемся на компетенции Высшей аудиторской палаты. Мы очень часто цитируем их, когда ругаемся с министерствами. Уровень их экспертизы позволил нам изменить очень много программ, перераспределить средства. Вот только что Сенат вернул нам обратно бюджет на 2024– 2026 годы на пересмотр.

– Вы активно участвовали в процессе разработки Закона о незаконно выведенных активах. Что дальше будет?

– Во-первых, создана специальная комиссия, где есть в том числе представители общественности. Но если кто-то думает, что это работа, которая ведётся по щелчку пальцев, то это далеко не так. Сейчас идет серьезная аналитическая работа. В страну уже вернулось свыше 3 миллиардов долларов, на которые мы сегодня строим школы. Как сказал наш спикер, это правильно, потому что это деньги, украденные у наших детей. Наверное, есть какой-то в этом большой элемент социальной справедливости.

 – А куда именно они возвращаются?

– По школам есть отдельный фонд, а для остальных средств есть специальный счёт в казначействе.

– Может, надо сделать его более прозрачным?

– Согласен.

– Мы движемся в сторону президентско-парламентской формы правления. Достаточно ли сегодня у парламента полномочий? Не подразумевает ли это принятие новой Конституции, как это предлагают многие известные юристы?

– Во-первых, конституционная реформа состоялась. Тот же Конституционный суд появился благодаря ей и он сегодня ведёт огромную работу. Туда поступило свыше трех тысяч обращений, по которым они работают в режиме нон-стоп.

Что касается полномочий, то мне кажется, есть элемент завышенных ожиданий. Но факт в том, что одномандатники, альтернативные партии и так далее в парламент все же зашли. Поначалу они собирались научить «Аманат» работать, но сейчас мы видим другую картину. Люди поняли специфику работы как минимум. Допустим, у нас расписано, сколько у депутатов в каких рабочих группах участвуют, сколько мероприятий проводят, в каких общественных структурах состоят и так далее. Многие из них сейчас не успевают ходить на все рабочие группы и мероприятия. И в этом важнейшая функция парламентаризма – создание плюралистического общества, когда есть возможность слушать разные стороны и понимать, что, оказывается, не все так просто.

– И все-таки – достаточно ли полномочий и компетентности парламента для того, чтобы двигаться к президентско-парламентской форме правления? Нужно ли для этого менять конституцию сейчас или нужно подождать?

– Бегемота нельзя съесть есть целиком. Давайте мы сейчас научимся эффективно пользоваться теми полномочия, которые есть. И это должно идти синхронно вместе с ростом гражданского общества. Я уверен, что следующий президент тоже будет менять Конституцию.

– То есть вы думаете, что это даже не ближайшие даже пять лет?

– Нет, я не думаю.

– У нас ни один парламент не доработал до конца своих полномочий. Вы допускаете, что такой сценарий повториться опять?

– Партия «Аманат» выдвинула кандидатуру премьер министра, а следовательно, правительство осуществляет программу партии. В случае каких-то кризисных ситуаций, скажем, досрочных выборов и так далее, то все вполне укладывается в логику тех изменений, которые заложены в конституционной реформе. Напомню, триггером для нее стали Январские события. Президент захотел получить дополнительный мандат уже в новых условиях. Я уверен, если будет происходить какое-то ухудшение социально экономической жизни, и правительство, и парламент имеют право поставить вотум недоверия. Это живой процесс. Самое главное, как бы нас не критиковали, мы входим в реальную жизнь, мы вернулись в историю. Заседания парламента транслируются двумя телеканалами и во всех соцсетях. Сегодня парламент – это место, куда, скажем, министры приходят с трепетом. Депутаты поняли свои полномочия, поняли, как работает эта машина. И это очень серьёзная и сложная машина. Я думаю, что, со временем будет правильно раскрывать еще больше внутреннюю кухню.

Другое дело, что очень часто, когда, скажем, мы создаём рабочую группу из 115 человек, где в основном представлена гражданский сектор, то на финальных заседаниях остаются только госорганы и депутаты, и ни одного представителя от общества. Вот реальное лоббирование. Но если активист действительно хочет чего-то добиться, нужно иметь, извините, сильную пятую точку, которая тебе позволит часами отстаивать свою позицию. Кстати, в этом смысле хороший пример показывает медиаиндустрия. Спикеры от гражданского сектора, от медиасообщества очень активны и это хороший показатель того, как надо добиваться изменений. Я уверен, это позволит сделать более качественным закон о СМИ.

Карлыгаш Еженова




Комментариев пока нет

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован.