Мырзатай Жолдасбеков:

3 августа, 2009

1474

– Мырзатай Жолдасбекович, говорят, Вы знали Нурсултана Назарбаева еще в школе. Каким Вы его запомнили?
– Я услышал эту фамилию от своих однокурсниц во время прохождения практики, будучи студентом филфака КазГУ. Девочки, которые вели казахскую литературу, со слезами на глазах жаловались мне: «Там есть какой-то Назарбаев. Он доводит нас своими вопросами. Нет книг, которых он не читал!». У этого парня уже тогда горели глаза. Было видно – от него будет толк. Я тогда в качестве общественной нагрузки вел работу завуча и был свидетелем того, как он великолепно пел и играл на домбре. Но по-настоящему мы познакомились гораздо позже, в конце 1976 года, когда я стал ректором Талды-Курганского пединститута, а он – секретарем парткома Карметкомбината.

– Что общего могло быть между ректором и парторгом?
– Вы не учитываете, что в Советском Союзе руководитель вуза входил в высшую номенклатуру. Государство понимало, что ректор – фигура политическая. К сожалению, сегодня это понимание утрачено. А напрасно.
Я работал деканом филологического факультета КазГУ, когда Аскар Димашевич Кунаев и Умирбек Асланович Жолдасбеков выдвинули меня на позицию ректора Талды-Курганского пединститута. Тогда самой первой инстанцией согласования был отдел науки и учебных заведений ЦК Компартии Казахстана. Собеседование длилось несколько часов. Потом из трех кандидатур отделом ЦК и Первым секретарем обкома партии была одобрена моя кандидатура. А вот Имашев Саттар, секретарь ЦК по идеологии, сказал: «Для Казахстана хватит одного Жолдасбекова». Но решающим оказалось слово Динмухамеда Ахметовича Кунаева. Вот так относились к кадровому вопросу, к назначению ректора заштатного по сегодняшним меркам вуза. Но встреча с Кунаевым заслуживает отдельного разговора.
Я очень волновался. Он вышел навстречу. Руки шелковые, мягкие, успокаивающие. Мы поговорили о казахской литературе и тюркологии, о Талды-Курганской области, которую, как оказалось, он достаточно детально знал.
Когда он почувствовал, что я слегка успокоился, дал мне несколько советов, которые помогают мне по сей день. Я был субтильный, и, видимо, поэтому он прежде всего посоветовал мне: «Позаботься о том, чтобы кабинет был длинный. Посетитель, идя к твоему столу, должен осознать твою значимость; кабинет должен быть скромным. Меньше обещай – больше делай. Личных подарков не принимай. Ректор должен быть разборчивым в том, кому ходить в гости». Как будто с отцом поговорил…

– Таким образом, Кунаев был последней инстанцией при Вашем назначении?
– Нет. Все только начиналось. Вскоре я поехал со всеми ректорами на всесоюзное совещание ректоров СССР – коллегию Минвуза. Только на коллегии Министерства высшего и среднего специального образования СССР моя кандидатура была утверждена окончательно. Я проработал там 11 лет. Сейчас для многих это ничего не значит, но наш вуз неоднократно награждался переходящими знаменами Министерства просвещения СССР, Совета Министров СССР и т.д. Я упоминаю об этом лишь для того, чтобы еще раз подчеркнуть, какое значение тогда придавалось образованию. Сегодня мы этим похвастать не можем.

– Да, но в этом была и оборотная сторона – партия ставила жесткие ограничения на всё, что выходило за рамки номенклатурной идеологии…
– Вы правы. И наиболее убедительно это продемонстрировали декабрьские события 1986 года. Я был под капельницей, когда мне сообщили о том, что студенты вышли на улицу. Я остановил их.
Я думал, вернулся 37-й год. Восемь дней ночевал в институте. Все деканы были исключены из партии, отчислены хорошие студенты, мне объявили строгий выговор. Была такая замечательная женщина – Манасбаева. Семьи у нее не было, и она всю зарплату отдавала студентам. Отекала, ходила в тапках… И ее исключили из рядов партии.

– Как же Вас после этого назначили министром просвещения?
– Думаю, как раз декабрьские события подтолкнули к решению о смене министра. Секретарем по идеологии был Камалиденов. Колбин дал ему команду проверять и изучать мое окружение. Он очень неохотно шел на мою кандидатуру. В ноябре 1987 года был досрочно снят мой строгий выговор, и меня вызвали в Алма-Ату, на собеседование сначала к Колбину, а потом – к Назарбаеву. Но наша первая встреча с Назарбаевым состоялась задолго до этого.
Когда я получил должность ректора, Копбаев Сейдильда, в то время заведующий облоно, пригласил меня домой и сказал, что там меня ждет его одноклассник Назарбаев. Он в то время был секретарем парткома Темиртауского комбината. Я уже был наслышан о нем. Уже тогда началось его продвижение. Он тоже читал мои статьи. Поужинали, пошли прогуляться, шел снег… Мы очень много говорили. Наверное, тогда и начался наш многолетний диалог. Я очень дорожу этой встречей. Позже, когда его утвердили вторым секретарем Карагандинского обкома партии, мы с женой взяли отпуск и поехали поздравить его в Караганду. Он встретил меня у трапа самолета – мало кто из ректоров периферийных вузов удостаивался такой чести.

– Вы можете сопоставить Кунаева и Назарбаева?
– Кунаев – человек другого склада, скорее ученый, чем политик, спокойный, очень интеллигентный. Глыба. Я видел его уже сложившимся влиятельным человеком. А Назарбаев исключительно другой – хваткий, энергичный, быстро делает выводы. Не зря Буш-старший назвал его одним из самых сильных молодых политиков. Он твердый руководитель. И в то же время общительный, веселый, легко принимает людей. Я не раз убеждался, что у него есть дар предвидения. Он – продукт своего времени.

– Вы достаточно тесно работали с ним в течение нескольких лет. У вас были разногласия?
– Были. И очень хорошо, что он меня не послушался. Я был заведующим Идеологическим отделом ЦК Компартии Казахстана. В стране, опьяневшей от свободы, бурлили общественные движения. Я настаивал на том, что вседозволенность может привести к хаосу, предлагал монополизировать сферу идеологии. А он отвечал мне: «Пойми, это диктует время. История казахов долгие годы была растоптана, язык – завязан, народ имеет право выговориться».
Вопреки моим доводам, он предложил собрать все общественные движения. «Нельзя откладывать», – говорил он. Риск был большой. Аудитория не скрывала своей враждебности. Выступали три часа. Одни предлагали немедленно выселить всех русских, другие – присоединиться к России. Назарбаев тщательно все записывал. А потом взял слово: «Вы правы. Каждый по-своему. Знаю – наболело. И у меня болит. Но поймите и другое – мир тесен. Абсолютной независимости не бывает…» Он ответил на все вопросы. Зал аплодировал.
Когда все закончилось, мы зашли к нему в кабинет. Нурсултан Абишевич был совершенно опустошен. «Придет время, и все вопросы снимутся… Кто знает, может быть, со временем все будет так, как они хотят, – все разъедутся. – И с горечью добавил: – Но у меня большие опасения, что и это казахам не понравится, и тогда мы начнем делиться на жузы…»
Я много писал о казахах. Но эти слова я забыть не могу.
– Неужели за все эти годы у Вас нет ни одной обиды на Президента?
– Буду честен. Однажды он в субботу, поздней ночью, пригласил меня к себе в кабинет. На часах было 12:55. Он снял меня с должности вице-премьера. Неужели нельзя было подождать хотя бы до понедельника? Я уехал в Иран послом. Думаю, постаралось окружение. Однажды он в сердцах сказал: «У меня нет южан в окружении, кроме Жолдасбекова». Эта фраза многое мне объяснила.
Но в целом я не всегда понимаю его кадровые решения. Но ему виднее. Казахстан достался ему в самое трудное время. Удержать и поднять страну не всякому под силу. Он рос вместе со страной.

– Недавно посмотрела фильм о Чингисхане. Ему понадобилось 30 лет, чтобы объединить Степь, и всего 12, чтобы покорить три четверти Евразии.
– Да, это так. До Чингисхана не было монголов, он их сумел объединить. Это были племена тюркского происхождения. Сегодня важнейшая задача внутренней политики – объединить самих казахов.

– Почему же, в таком случае, идеология у нас находится на периферии общественного интереса?
– Я согласен, что страна живет без идеологии. В нашей Конституции не было такого пункта. Плохо? Да. Но у всего есть своя логика. В начале 90-х, когда она создавалась, первоочередной задачей было накормить народ. Это был осознанный выбор после политических потрясений. Тургут Озал, первый Президент, который совершил официальный визит в Казахстан, отечески относился к Нурсултану Абишевичу. Он дал ему первые бесценные советы государственника. «Нурсултан, – обратился он к нему по имени, – мы эту школу прошли. В первую очередь нужно строить гостиницы и наладить связь. Второе – отдать сферу обслуживания в частные руки. Третье – стратегические объекты в частные руки не отдавай…»
Вы не переживайте – с Назарбаевым все будет хорошо. Поверьте, критиковать будут каждого, этой участи никто не избежал. Нам надо быть разборчивыми. Все мы не ангелы. Но академик Кабдолов говорил: «Нет альтернативы Назарбаеву». Я могу повторить то же самое и сейчас.
Все хотят быть президентами, но не все хотят работать на страну. Никто не ангел. Но главное – быть благодарным любому, а уж тем более Назарбаеву. С судьбой страны шутить нельзя. Он сделал многое, осуществил даже невозможное. Чего стоит только делимитация границ. Знаете ли вы, сколько усилий и компромиссов за этим стоит? А какая история стоит за этим решением? Наши границы берут свое начало еще со времен дружбы Тюркского каганата и Таньской империи. А в наши дни этот процесс завершили два выдающихся человека. Цзян Цзэмин, с поразительной теплотой относившийся к нашему Президенту, однажды посоветовал ему: «Кто знает, кто станет моим преемником. Нужно завершить процесс делимитации, пока я на посту…»

– Как Вы думаете, когда сформировался тот «византийский двор», который мы сейчас наблюдаем в Ак Орде?
– От ответа воздержусь.

– Одни говорят, что кастовость у казахов в крови, а другие считают, что мы до сих пор живем по законам степной демократии. Как Вы думаете, кто прав? Где золотая середина?
– Мы сегодня живем по законам истинной демократии, по которым живет цивилизованный мир.

– У Вас была возможность сохранить хотя бы в какой-то степени преемственность в отношении государства к образованию. Что Вам помешало реализовать этот шанс?
– Дефицит времени.

– Вам не кажется, что мы вновь стоим перед выбором модели развития? Как Вы думаете, что было сделано верно, а какие ошибки стоило бы учесть в будущем?
– У нас есть правильная стратегия развития, по ней мы идем в будущее. Государство молодое, соответственно, и ошибок было немало. Это уже другой вопрос.

Жолдасбеков Мырзатай Жолдасбекович
Родился 27 мая 1937 года в Жамбылской области.
1960. Окончил филологический факультет Казахского Государственного университета.
1960–1977. Работал на кафедре казахской литературы ассистентом, старшим преподавателем, доцентом.
1974. Избран деканом филологического факультета КазГУ.
1977–1987. Ректор Талды-Курганского педагогического института.
1987–1988. Министр просвещения Казахской ССР.
1988–1990. Заведующий Идеологическим отделом ЦК Компартии Казахстана.
1990–1991. Член Президентского Совета, Государственный советник Республики Казахстан.
1991–1993. Заместитель премьер-министра, Советник Президента РК.
1993–1996. Чрезвычайный и Полномочный Посол РК в Исламской Республике Иран.
1997–2000. Ректор Дипломатической академии МИД Республики Казахстан.
2000–2004. Ректор Евразийского Национального университета им. Л.Н. Гумилёва.
2004–2006. Руководитель научного центра гуманитарных исследований «Евразия».
2005. Избран президентом общественного фонда «Евразийский союз ученых».
2006. Назначен директором Президентского Центра культуры.