Форс-мажор по-казахски

2 февраля, 2011

326

Абу Алиев

– Ну понимаете, – сказал мне задумчиво мужчина, – бывает же еще форс-мажор…
– Да-да, – торопливо перебил его я, – пожары, стихии, наводнения…
– Не-е-ет, – выпустил он дым из ноздрей, – бывает форс-мажор по-казахски…
– Это как? – насторожился я.
– Солай боп калды…

По странному совпадению слова «форс-мажор» и «форсированный» происходят от одного корня. Случайность или нет, но в этом что-то есть.
Уже год, как главные надежды на подъем экономики в Казахстане связывают с Программой по форсированному индустриально-инновационному развитию. И хотя сам документ рассчитан на пять лет, первые показатели впечатляют: введены в строй 152 индустриальных проекта на сумму более 800 млрд тенге. В «пилотном» режиме «Дорожной карты бизнеса-2020» одобрено еще 225 проектов общим объемом кредитов 100 млрд тенге. При этом, как утверждают в правительстве, из 7%-ного роста ВВП Казахстана в 2010 году около 2% были обеспечены за счет ФИИР.
Но любая программа, даже самая «умная», сопряжена с определенными рисками, которые могут привести совсем не к тому, на что рассчитывали, а то и к провалу.
Дьявол, как известно, кроется в деталях. Стоит отвлечься от общей статистики и рассмотреть список объектов, как начальные впечатления меняются не в лучшую сторону: битумный и цементный заводы, сборочные цеха, деревообрабатывающий комбинат, откормочные площадки, фермы, теплицы и овоще-хранилища — в хозяйстве, разумеется, сгодится все, однако чтобы разглядеть в них индустриальную либо инновационную составляющую, надо иметь недюжинную фантазию. Возможно, в нашем случае инновационность больше подразумевает производительность труда. То есть если предприятия повышают производительность труда, скажем, за счет модернизации производства, это должно повлечь за собой рост конкурентоспособности. Допустим. Но это даст лишь временный внутренний эффект. А для того, чтобы «произвести товар с японским качеством и китайской себестоимостью», этого явно недостаточно.
Программа ФИИР в своем роде преемник главной стратегии страны «Казахстан-2030», равно как почти всех заявленных прежде, но так и не заработавших программ, наподобие кластеров, СПК, 30 корпоративных лидеров, 50 конкурентоспособных стран и прочих. Есть ли логика в том, что объединение всех безуспешных программ в общее целое даст на выходе искомый результат? Сомнительно. Тем более что качественных отличий ФИИР от предшественников разглядеть тоже сложно: одинаковый пропагандистский фон, настраивающий на качественный рост, одинаковые разработчики и исполнители, одинаковый недостаток мониторинга проектов и контроля за финансовыми потоками, одинаково невнятные формы ответственности за возможные неудачи, одинаковые, в общем-то, приоритеты, связанные с диверсификацией экономики, повышением производительности труда, увеличением казахстанского содержания.
Но, пожалуй, основная проблема связана с неэффективностью и непрозрачностью государственного управления. В министерствах и ведомствах очень малая доля специалистов с профильным образованием, еще меньше их в национальных компаниях, фондах и банках развития. Практически не работает институт преемственности.
Снова же допустим, что, несмотря на недостатки, все проекты по линии ФИИР в один прекрасный день введены в эксплуатацию, выделенные из бюджета деньги никуда не исчезли, а были использованы по целевому назначению. При этом удалось бы еще избежать участи таких «прорывных» проектов, как неработающие заводы биотоплива и металлического кремния. Обеспечит ли это форсированное развитие? Не факт.
Для этого нужно нащупать свою нишу в международном разделении труда. Непозволительно уподобляться умникам, которые говорят: «А вот мы знаем, как догнать и перегнать ту же Германию, — надо просто начать делать машины лучше «Мерседеса». Необходимо четко оценивать свои возможности и специфику, а не пытаться нагнать другие страны по всем фронтам. Именно через понимание своих конкурентных преимуществ прошли все успешные ныне экономики мира, такие как Китай, Япония, Норвегия, Сингапур и другие. Но задействовать потенциал они смогли путем структурных преобразований в экономике, создания конкурентной среды и вертикально интегрированных компаний, начиная от железной руды до готовых машин и станков.
Так и Казахстану, среднему по величине государству, не стоит увлекаться количеством приоритетов. Наши сильные стороны — минеральные ресурсы, металлы, сельское хозяйство, по которым и следует выстраивать эффективные системы. Например, в части нефти. Пока же у нас месторождение — у одного собственника, трубопровод — у другого, НПЗ — у третьего, терминалы ГСМ — еще у кого-то, розничные сети АЗС — у следующих групп. И все собственники выкачивают частные прибыли на всем пути от сырой нефти до заправки автомашин. Плюс государство снимает налоги по всей цепочке. Откуда при такой постановке дела взяться приемлемой цене на бензин, повышению его качества, собственному производству масел? Иными словами, наши производственные линии отстали не только технологически, но и структурно. Аналогичная ситуация в других отраслях, когда выгоднее завезти картошку из Китая, нежели вырастить самим, закупить металлоизделия у России, произведенные из собственного же сырья.
Наконец, есть опасность, что на реализацию ФИИР может банально не хватить средств. Деньги имеют свойство кончаться, особенно если речь идет о столь затратных проектах. Только за первый год программа обошлась в почти $5,5 млрд. За оставшиеся четыре предстоит вложить в десять раз больше. Лишь треть этой суммы Казахстан намерен вкладывать самостоятельно, остальные планируется привлечь в виде иностранных инвестиций. Но насколько оправданны эти расчеты, особенно на фоне довольно скромных показателей Казахстана в мировых рейтингах (ведение бизнеса — 70-е место по версии World Bank, экономическая свобода — 82-е место по версии Heritage Foundation, состояние рынка — 85-е место по версии World Economic Forum, коррумпированность — 36-е место по версии Global Integrity и т.д.)? Кроме того, по данным американской Global Financial Integrity, Казахстан «отличился» в рейтинге по уводу капиталов за границу с 2000 по 2008 год. Со 126 миллиардами долларов наша страна замыкает лидирующую дюжину, причем среди соседей по СНГ больше вывезла только Россия с ее 135-миллионным населением. В ситуации, когда собственный капитал бежит из страны, проблематично ожидать, что этот пробел восполнят иностранцы.
P.S. Возвращаясь к теме «Мерседеса». Был у меня знакомый, который в 1990-е с большим семейством проживал в разваливающейся хибаре в районе Алматы-1. В 1990-е на гребне предпринимательской волны ему удалось сколотить кое-какое состояние, и он решил потратиться на покупку дорогой иномарки. На увещевания, мол, возьми сначала приличный дом или квартиру, сделай жизнь близких комфортнее, а средство передвижения можно взять поскромнее, он не реагировал. Хотелось, пускай внешне, создать имидж преуспевающего человека, за рулем новенького мерседеса ощутить свою значимость.
В один из дней предмет его гордости попал в аварию. Бизнес постигла неудача. Семья, которая мирилась с тяготами жизни напоказ, распалась. Вспоминая эту историю, напрашиваются аналогии с госпрограммами. ФИИР, конечно хороша, но все же не приоритетна. Во всяком случае, пока не обеспечены пускай обыденные, но не требующие отлагательства нужды людей: дать тепло в замерзающие города, питьевую воду и газ — в села, помочь владельцам затопленных домов, переселить жителей депрессивных, фактически разрушенных городов и поселков и т. д. А мерседес подождет.