Диагноз для нытиков

31 марта, 2008

411

В конце февраля в клубе «Эксклюзив» во второй раз собрались экономисты-аналитики для того, чтобы обсудить сегодняшнюю ситуацию в финансовом секторе и возможности влияния на нее. В разговоре приняли участие главный редактор журнала «Эксклюзив» Карлыгаш Еженова, заместитель председателя правления Unicorn IFC Екатерина Карцева, аналитик этой же компании Николай Андриянов, эксперт
ЦИМЭКа Досым
Сатпаев, экономист Visor Capital
Юрий Храмцов, директор департамента казначейства «Банка «Каспийский» Игорь Романенко, атташе испанского посольства Хосе Карлос Пино Тирадо и ассоциированный профессор КБТУ, доктор экономических наук Ербол Сигаев.

Карлыгаш Еженова:
— Клуб «Эксклюзив» существует уже два года. Он был задуман и начал действовать как клуб топ-менеджеров. Мы собирались, обсуждали какие-то проблемы. И сейчас уже видно, что это были не просто разговоры. Эти встречи оказались эффективными. Детищем клуба стал аналитический Центр исследований и мониторинга экономики Казахстана (ЦИМЭК). Силами этого центра недавно было подготовлено исследование текущей финансовой ситуации в стране, по результатам которого мы направили письмо на имя главы государства. Это письмо было перенаправлено президентом премьер-министру и министерству экономики и бюджетного планирования. На следующей неделе по этому поводу состоится заседание специальной рабочей группы правительства с участием ЦИМЭКа. И это пример того, что на инициативы, которые мы продвигаем, есть официальная реакция. Другой вопрос – будут ли восприняты эти рекомендации. Но хорошо уже то, что они прочитаны теми людьми, которые принимают решения.
Несколько месяцев назад практически на той же базе, что и ЦИМЭК, но уже с участием межгосударственных структур, создан Евразийский клуб банкиров. В прошлом году мы также выпустили книгу, вы, наверное, о ней слышали — «Экономика независимого Казахстана: история рыночных реформ» профессора Арыстана Есентугелова.
В рамках клуба «Эксклюзив» проходят встречи акционеров крупных компаний и представителей государственных структур. Если раньше эти встречи были открытыми, то сейчас, по просьбе участников, они проходят в закрытом формате в узком кругу. Более открыты для общения топ-менеджеры банков и компаний. В ближайшее время мы с ними намерены собраться в этом зале для того, чтобы обсудить отдельные аспекты послания президента. Это моменты, напрямую касающиеся финансового сектора, поэтому мы также хотели бы пригласить на заседание представителей АФН и Нацбанка.
Вообще мы планируем развивать различные, так сказать, профессиональные подклубы. Например, недавно мы встречались с юристами (пожалуйста, «Эксклюзив», №3, 2008. — Ред.), и они эту идею горячо поддержали, так что юридическое подразделение нашего клуба уже формируется. А сегодня мы проводим второе заседание клуба аналитиков, и я предоставляю слово уже постоянному участнику наших дискуссий — Екатерине Карцевой.

Екатерина Карцева:
— Мы собрались здесь для того, чтобы обменяться профессиональными мнениями по экономическим, в частности, финансовым вопросам. Я считаю, что наш клуб – это хорошая площадка для выработки рекомендаций. Главное, донести потом эти рекомендации до институтов, от которых зависит принятие решений.
Сегодня мы хотели бы представить основные выводы из той ситуации, которая сложилась во второй половине прошлого года, а также высказать свою точку зрения на ее дальнейшее развитие и пути решения проблем. Надеемся услышать и ваши мнения, узнать, как вы видите эту ситуацию, какие ваши прогнозы и предложения.
Я бы сейчас хотела передать слово нашему аналитику Николаю Андриянову, который принимал непосредственное участие в проведении исследования.

Николай Андриянов:
— Ту работу, которую мы провели, наверное, нельзя назвать исследованием. Это лишь небольшой комментарий к тому, что начало происходить в Казахстане начиная с июля прошлого года. Мы попытались посмотреть на экономику Казахстана, скажем, так — с высоты птичьего полета. Или даже отстраниться еще больше, чтобы были видны лишь рельефы и ландшафты. То есть мы изначально не планировали вдаваться в детали.
На наш взгляд, в Казахстане произошел некоторый спад экономического роста. В первую очередь это нашло выражение в сокращении монетарной составляющей этого роста.
С чем это связано?
В первую очередь с международным кризисом ликвидности, который был вызван тем, что качество субстандартных займов в США стало резко ухудшаться. Многие компании, активно работающие на финансовом рынке, имели достаточно много инструментов (в том числе и производных инструментов), привязанных к качеству этих займов. Когда качество займов ухудшилось и стоимость таких инструментов соответственно резко пошла на убыль, компании стали терпеть убытки.
К чему это привело?
Привело это к тому, что волатильность на международных рынках стала повышаться. Соответственно и риски для инвесторов тоже увеличились. Первая реакция, которая возникает в таких случаях у иностранных инвесторов, это забрать деньги с наиболее рискованных рынков. Такими рынками являются emerging markets, то есть рынки развивающихся стран, в том числе и Казахстана.
На фоне этого мы видели мощный отток ликвидности из Казахстана. Это были иностранные деньги, и без них банки стали испытывать затруднения с обслуживанием краткосрочных обязательств. У Нацбанка было достаточно резервов для того, чтобы помочь банкам обслужить эти краткосрочные обязательства. Но в целом все это говорит о том, что начиная с 2002 года Казахстан рос не за счет накопления фундаментальных факторов. Резкое накопление ликвидности, привлеченной на международных рынках, и высокие темпы роста цен на нефть в итоге привели к формированию монетарной агонии внутри страны.
Мы росли за счет резкого увеличения денежных агрегатов. Вследствие этого инвесторы стали вкладывать средства в альтернативные высокодоходные операции, которыми являлись операции с недвижимостью.
В условиях дефицита ликвидности все операции на таких рынках, как, скажем, рынок недвижимости, прекратились. И мы сразу увидели всплеск инфляции, поскольку вся та ликвидность, которая была в секторе недвижимости, частично выплеснулась на сектор потребительских услуг. Ну, это, конечно, гипотеза. Здесь можно поспорить, но это наше мнение.
Почему такая ситуация возникла?
Во-первых, потому, что банковский сектор существенно доминировал в экономике страны. Это можно было видеть по темпам роста денежных агрегатов и кредитной массы. При этом сам банковский сектор имел высокую зависимость от международных рынков.
Во-вторых, есть такой фактор, как невысокая производительность труда, из-за которой также происходит замедление роста экономики. То, что происходило раньше, можно было назвать монетарным ростом, который был обеспечен ростом рынка недвижимости, который последнее время занимал достаточно большую долю ВВП. По нашим оценкам, примерно около 3-3,5% роста ВВП обеспечивалось за счет прироста на рынке недвижимости. В условиях, когда денежное предложение сократилось, эти 3-3,5% автоматически из этого роста стерлись.
Как будет развиваться ситуация?
Сейчас, на наш взгляд, устойчивость банковского сектора будет напрямую зависеть от устойчивости его кредитного портфеля. Если кредитный портфель будет устойчив и будет происходить консолидация активов, то банки будут способны обслуживать краткосрочные внешние займы. Конечно, банки будут постепенно ужиматься в размерах, но это не приведет к кредитному кризису.
Здесь важно отметить, что изменения качественной структуры кредитного портфеля сейчас невозможно отследить. Потому что АФН всегда вводила и периодически продолжает вводить очень много изменений, касающихся классификации активов по качеству. Но ретроспективный пересчет предыдущих статистических данных в соответствии с новыми стандартами не производится. И сравнивать данные, подсчитанные по разным стандартам, представляется некорректным. Например, если мы возьмем статистику на начало 2006 года и статистику на конец III квартала 2007 года, то увидим, что доля стандартных кредитов в совокупном ссудном портфеле банков снизилась на 10%. Однако это произошло не потому, что качество кредитов действительно ухудшилось, а потому что АФН были введены новые стандарты учетов.
Кроме того, здесь существует некая грань доверия между банками и АФН. Она достаточно тонкая и не позволяет АФН в точности мониторить кредиты с точки зрения их аффилированности.
Таково наше краткое резюме.
Я бы хотел услышать ваши комментарии.

Карлыгаш Еженова:
— Я абсолютно согласна с тем, что вы сейчас сказали. Я предлагаю расширить наше отношение к действительности. Мне кажется, вы рассматриваете финансовый сектор в отрыве от всей экономики Казахстана, как некую замкнутую систему. Мне кажется, что в этом вся проблема существующего комментария, и он никак не увязывается ни с макроэкономическими тенденциями, ни с микроэкономикой. Нужно понять, что происходит в обрабатывающем секторе, в сельском хозяйстве, в легкой промышленности. Я понимаю, что это достаточно сложная задача, но тем не менее мне бы хотелось в этом разговоре выйти за рамки только финансовой системы. Сейчас все так много говорят о финансовом секторе, но никто не говорит, как она повлияла и как она еще повлияет на то, что происходит в стране, с точки зрения и платежного баланса, и экспорта, и импорта, и всех остальных показателей.
Если посмотреть по-другому на эту ситуацию, то нельзя сейчас упрекать банковский сектор за то, что он быстро рос. Так же, как нельзя упрекать человека за то, что он быстро развивается профессионально, в то время как кто-то развивается медленно.

P>Юрий Храмцов:
— Я не совсем согласен с тем, что банки ни в чем не виноваты. Дело в том, что если бы более строгие требования применялись к заемщикам, то ситуация сегодня была бы другой. Возьмем, к примеру, сектор строительства. На что рассчитывают строительные компании? На то, что они продадут недвижимость, которая сейчас строится, по цене 3000 долларов за 1 кв. м. Но это нереально! Допустим, строительные компании ошибались в своих оценках. Но почему банковские аналитики соглашались с такими оценками и принимали их в расчет?

Карлыгаш Еженова:
— Это цена рынка.

Юрий Храмцов:
— Но ведь нужно же было разобраться, а что, если 60-70% сделок – это спекуляция, перепродажи. К чему это приведет? По данным Национального агентства по статистике, средняя зарплата в Алматы составляет 700 долларов. Как можно рассчитывать на то, что при такой средней зарплате в городе продадутся 5 млн. кв. м жилья по цене свыше 3 тыс. долларов за квадрат?
Я бы хотел послушать объяснения, почему же рынок недвижимости сейчас фактически заморожен, если все так было благополучно? По-моему, проблема в том, что спекулятивная составляющая в общем объеме торговли недвижимостью была колоссальной. Как только цена стала совсем уж неразумной, спекулянты просто-напросто перестали скупать квадратные метры. А тут еще добавились проблемы с ликвидностью банков, ипотеки нет, соответственно цена на недвижимость резко упала. Кто виноват?

Карлыгаш Еженова:
— Государство должно было, как минимум, отслеживать ситуацию на рынке и включить регулирование.
Юрий Храмцов:
— Банки, частные компании, сами брали на себя риски, связанные с кредитованием строительства и операций с недвижимостью. Они делали деньги на том, что давали деньги взаймы, под залог недвижимости. Почему же государство теперь должно нести эти риски, если банки видели, что у средних строительных компаний планы нереальные?

Карлыгаш Еженова:
— Виноваты мы, аналитики. Мы поступили неправильно, мы не предупредили своих менеджеров и топ-менеджеров, не сказали им, что через полгода ситуация изменится в худшую сторону.
Для того чтобы своевременно прогнозировать такие вещи, и был создан Центр исследования и мониторинга экономики Казахстана. Началось все с того, что группа аналитиков сделала экономический прогноз и прогноз инвестиционных рисков. Мы собрали несколько компаний и сказали: ребята, через год у вас будут серьезные проблемы, и к ним уже сейчас нужно готовиться. Оказалось, что рынку очень не хватает серьезных экономических исследований, и мы открыли ЦИМЭК.

Хосе Карлос Пино Тирадо:
— У нас такая же ситуация. Было время, когда цены на недвижимость очень быстро росли, на 13 — 20% в год, кто виноват в этом? Все были виноваты. Спекулянты продавали так дорого только потому, что были те, кто был готов так дорого покупать. Было много людей, которые хотели иметь квартиру и брали ипотеку под низкий процент. Но многие из них брали ипотеку на 50 лет. И сейчас, когда процент по ипотеке составляет уже не 2,5%, а свыше 5%, многие хотят продать недвижимость, но никто ее не покупает. А раз спроса нет, то и строительные компании не работают. Вот что происходит со спекулятивным рынком.

Юрий Храмцов:
— Я не считаю, что свободный рынок — это то, к чему всем нужно стремиться, все должно регулироваться, скорее степень регулирования – ключевой вопрос. Я полагаю, что именно через регулирование государство де-факто расставляет приоритеты развития общества. Если приоритеты определенно взвешены, то общество будет развиваться поступательно, равномерно и в несаморазрушающем направлении. Если же приоритеты не определены или не отслеживаются, то возможны перекосы.
Отчасти недостаток детальной информации может ввести общество в разрегулированное состояние. В этом случае слишком много людей начинает думать вымышленными категориями. Так рождаются пузыри. Самые осведомленные, конечно, понимают, что и как, но как раз они не заинтересованы чаще всего в раскрытии информации, т.к. непосредственно извлекают выгоду из неинформированности других. Такие ситуации должна предвидеть независимая сторона – государство, и вмешиваться. Причем, по моему мнению, повышение информированности и требований к открытости информации – есть отчасти альтернатива усилению регулирования.
Доступность информации также способствует конкуренции, т.к. информирует, например, потенциальных новых производителей товаров и услуг о сверхприбылях, сложившихся на текущий момент. Вхождение новых участников должно увеличивать конкуренцию и снижать сверхприбыли существующих производителей. Опять же, если отслеживать совокупные планы и намерения, то банки могли бы избежать и того, что, скажем, цена, по которой их клиенты реально могут продать продукцию в планируемом объеме за разумное время, ниже фактической себестоимости. В этом случае, например, застройщики нашли бы менее затратные пути и не разбрасывались бы деньгами, сами бы боролись с поборами, на которые они любят ссылаться как на один из факторов раздутия себестоимости, а не поощряли их. Однако и в этом случае нужна достоверная и подробная информация о структуре затрат застройщиков. Тут, пожалуй, не обойтись и без обязательного аудита, т.к. достоверность предоставляемых данных должна обязательно кем-то проверяться. Как видим, снова недостаток информации играет ключевую роль. По-моему, часть усилий государства должна быть сосредоточена в сфере улучшения информационного обеспечения.
Конечно, все отслеживать весьма ограниченному кругу людей сложно. Но если требовать публичности информации и затем публиковать ее в анализируемом виде для широкого круга экспертов или еще лучше для всех желающих ознакомиться, делать ее доступной для тех же дольщиков (а ведь они соинвесторы – значит, имеют право на получение такой информации), то многие неясности для самих же участников рынка давно бы снялись. Благо сейчас возможности информационных систем позволяют творить чудеса. Думаю, закрытость, а зачастую и отсутствие информации по причине нежелания собирать детальные данные сыграли основную роль в том, что почти никто из заинтересованных в высоких ценах сторон не ожидал спада спроса на недвижимость.

Хосе Карлос Пино Тирадо:
— Что касается прогноза, то у нас прогноз есть на 5 лет. Но никто не обратил на него внимания, потому что денег было очень много на рынке.

Досым Сатпаев:
— Все упирается в эффективность системы управления. Я вспоминаю недавнее заявление Булата Жамишева с критикой в адрес «Казыны», когда он буквально обвинил ФУР в том, что программы спасения строительного сегмента, малого и среднего бизнеса оказались не верны. Но 4 миллиарда долларов были уже определены как спасательный круг. Получается, что наше правительство вначале принимает решения, не подумав о последствиях, а потом тут же моментально предлагает какие-то другие варианты. А потом эта неразбериха приводит к поискам виновных. Это традиционное любимое занятие чиновника. У нас государство и раньше было монополистом и в плане принятия стратегических решений, и в плане контроля за их реализацией. А сейчас этот монополизм еще больше усиливается. Если исходить из того, что в Казахстане идет процесс формирования государственного капитализма, который характеризуется усилением влияния государственных структур в тех или иных сегментах экономики, то все выглядит более или менее логично. Начали с национальных компаний, под контролем государства объединив их под крышей «Самрук», затем создали ФУР «Казына» и институты развития, которые стали больше конкурировать с коммерческими структурами, чем двигать экономику вперед. Теперь решили взяться за банковскую систему. По сути, сейчас государство конкретизировало то, о чем предупреждало банки второго уровня еще в прошлом году. Тогда Национальный банк и АФН начали ужесточать контроль за процессом внешних заимствований со стороны банков второго уровня. Но, несмотря на это, кризис они все-таки проморгали. Теперь перешли к следующему этапу. Хотя кто сказал, что государство у нас хороший управленец. Взять хотя бы заявление министра финансов о том, что за 2007 год сумма неиспользованного республиканского бюджета составила 26 миллиардов тенге. В местных бюджетах ситуация аналогичная. Если уж наши чиновники с умом не могут потратить деньги, то можно ли ожидать того, что они с умом, без сырьевых ресурсов, смогут их заработать. Возникает такое ощущение, что за разговорами об увеличении роли государства в деятельности банковской системы Казахстана могут скрываться вполне конкретные интересы определенных групп начать перераспределение сфер влияния в этом сегменте казахстанской экономики. Тем более что прецеденты уже были с тем же Наурыз банком или ВалютТранзитБанком.
Но меня, как политолога, больше пугает, что все их непрофессиональные действия будут отражаться на политической ситуации в стране. Дело в том, что будет сокращаться слой среднего класса, который только-только начал увеличиваться за счет малого и среднего бизнеса. Куда денутся эти люди? Мы их назвали «новыми бедными». Это те люди, которые уже почувствовали прелести потребительского рая. А теперь государство своими действиями опускает их на низшую социальную ступень. Это приводит к социальному напряжению, и оно будет нарастать, потому что к «старым бедным» будет подключаться новая категория малообеспеченных людей. Это опасная ситуация. Об этом мы уже писали в аналитическом докладе, который презентовали в мае прошлого года представителям банковских структур.

Ербол Сигаев:
— Хотелось бы узнать у представителей Unicorn IFC, для кого и для чего делался данный отчет? Какие-то конкретные выводы и заключения представлены в этой работе?

Николай Андриянов:
— Если говорить о прогнозах, то мы ориентируемся на то, что ситуация в Казахстане целиком будет следовать за ситуацией на мировых рынках. Потому что пока у нас нет никакой защиты от мировых экономических процессов. Единственный долгосрочный путь решения этой проблемы — ускорение реальных инфраструктурных реформ.
Пока мы видим то, что строительный сектор сконцентрирован на строительстве элитного жилья и бизнес-центров, а не на инфраструктурном развитии, т. е. не на строительстве дорог и других средств коммуникаций. Если этой долгосрочной составляющей роста не будет, то соответственно рост, основанный на других, краткосрочных факторах, рано или поздно прекратится.
Что из себя представлял рост ВВП в 2000-2007 гг.? Что фундаментального мы создали для будущего развития экономики? Все стремились найти в этой растущей экономике в растущем денежном предложении те проекты, которые окупят себя максимально быстро и будут максимально рентабельными в долгосрочной перспективе.
Какие это были проекты? Это были те проекты, способные в максимально короткое время съесть избыточную ликвидность, которая постоянно накапливалась в экономике.
Естественно, ни один инфраструктурный проект, который имел долгосрочную структуру окупаемости, не мог удовлетворять таким критериям. А поскольку у людей была монетарная иллюзия, то риски в экономике воспринимались не на том должном уровне, на котором они должны были восприниматься.

Карлыгаш Еженова:
— Мы с вами можем представить свои рекомендации в АФН, в Нацбанк. И мне кажется, сюда нужно приглашать представителей аналогичных аналитических структур из других отраслей экономики, из той же нефтянки, например.
Вся наша беда в том, что мы все время варимся в собственном соку. Инвестиционные компании варятся в своем соку, банки в своем и т.д. Мне кажется, что проблема в коммуникации, причем она очень сильно обострилась после того, как большинство госорганов и нацкомпаний переехали в Астану.
Когда я приезжаю в Астану, встречаюсь с теми, кто там работает, меня спрашивают, почему мы их не приглашаем на заседания клуба, о которых они читают в нашем журнале. Ребята из министерств говорят: приглашайте нас, нам не хватает информации.
Хотелось бы вашу точку зрения услышать, насколько это реально – создать в нашем клубе отдельную, постоянно действующую секцию для аналитиков. Если это реально, то какую форму это объединение могло бы принять. Месяц назад здесь, например, собирались юристы и выяснилось, что у них множество общих вопросов, которые можно было бы решить с помощью клуба. А потом мы бы могли делать какие-то совместные заседания, скажем, раз в квартал.

Игорь Романенко:
— Я хотел бы вернуться к вопросу о государственном регулировании рынка. Мне кажется, что упрекать систему государственного управления в неэффективности – это разговоры для бедных, Досым Асылбекович (Сатпаев. – Ред.) правильно сказал, что государство никогда не будет эффективным управленцем.
В Financial Times недавно была опубликована статья под названием, если переводить дословно, «Перестаньте быть нытиками первой инстанции». В экономике есть понятие «Кредитор последней инстанции», когда уже не к кому обращаться и идут в Центробанк. Сейчас во всем мире при малейшем намеке на кризис начинают обращаться к правительственным структурам. То есть бизнес начинает вести себя как нытики первой инстанции. Если вы вели рискованную стратегию – отвечайте за нее. Если нет – то Центробанк вас поддержит. Только так. Если мы будем каждый раз мобилизовывать всю государственную систему для поддержки бизнеса, мы не сможем построить эффективную рыночную экономику. Этого не будет до тех пор, пока взрослые люди не начнут сами нести ответственность за свои действия. Я не против вашего мнения о неэффективности госуправления. Но для того чтобы рынок стал эффективным, он должен сам вырасти, нужно дать ему время.
Акцент на финансовом секторе делается не случайно. Если вы сравните объем финансовых рынков с объемом мировой экономики, с реальным ВВП, вы увидите, что он не в разы, а в десятки раз будет его превышать. С этой точки зрения значимость решений, принимаемых в финансовом секторе, во столько же раз выше, чем в других секторах.
Что касается инфляции, то рост цен на commodities — базовое сырье, используемое, скажем, для производства продуктов питания — на мировых рынках составил от 50% до 70%. Поскольку у нас нет запрета на экспорт, производители будут стремиться экспортировать товар по высокой цене, естественно, стоимость, скажем, зерна внутри страны тоже поднимется. Почему цены на товарно-сырьевые активы настолько выросли, это уже второй вопрос. Мне кажется драйвером процесса являются инвестиционно-спекулятивные потоки на финансовых рынках. Рынок товарных фьючерсов рассматривается все большим числом инвесторов как возможность заработать, а так как капитализация данного рынка пока относительно мала, то когда приходит один крупный инвестиционный фонд и вкладывает несколько миллиардов долларов или евро, то цена на какой-то товар сразу вырастает на 5-10%. Отсюда формируются цены на готовые продукты, и эти 5 -10% ретранслируются по всей мировой экономике. Большая часть инфляции была импортированной или экспортозависимой.
Относительно уникальности казахстанской ситуации я частично не согласен с Николаем в том, что кризис был сгенерирован общемировой проблемой и что Казахстан в дальнейшем будет сильно зависеть от мировых финансовых рынков. С развивающихся рынков инвесторы побежали, но далеко не со всех. За это же время акции, например, китайских и индийских компаний выросли на 30-50% и прямые инвестиции в экономику этих стран увеличились. Если Россию, Китай или Индию многие уже не воспринимают как «развивающиеся» рынки и данный пример не кажется вам корректным, приведу в пример Гану или Габон – их облигации в момент кризиса стабильно оставались на одном уровне и даже подрастали в цене, потому что эти экономики недостаточно интегрированы в общемировую экономику. Инвесторы, наоборот, использовали эти инструменты в качестве «безопасной гавани» для капитала.
Если бы не было кризиса, который сейчас развернулся на мировых рынках, то пресыщенность мировых инвесторов казахстанскими рисками все равно привела бы к снижению спроса на наши инструменты. Деньги попадали в отечественную экономику через инструменты, которые выпускали казахстанские эмитенты (80% из них – это банки). Пресыщенность мировых инвесторов казахстанскими рисками была заметна на рынке еще пару лет назад, и проявлялась она в том, что, когда кредитный риск на других мировых рынках шел вниз и кредитные спрэды сужались, на казахстанские инструменты цены оставались в лучшем случае стабильными, в худшем уже начинали падать, показывая, что инвесторы наелись. Все понимали, что такая маленькая экономика не может генерировать так много инструментов и привлекать так много капитала. Эти риски были просто несопоставимы.
Простой пример в отношении того, как начинало меняться отношение инвесторов к нашим эмитентам. История рассказана одним из представителей западных банков-андеррайтеров, занимавшихся размещением облигаций казахстанских банков на внешних рынках. Приходит к нему казахстанский банк и заявляет, что хочет привлечь 200 миллионов долларов на внешних рынках. Андеррайтер собирает заявки инвесторов и выясняется, что заявок набирается не на 200 млн., а на 300 млн. То есть спрос был на эти инструменты довольно большой, соответственно размещение можно было провести дешевле. В таких случаях заемщик обычно берет те же 200 миллионов, но «двигает» цену размещения вверх.
Казахстанские банки цену не двигали, они говорили «да, мы возьмем 300 млн.». Через неделю андеррайтер перезванивает с тем, что заявок на 500 млн. собралось. Наши банки говорят: «Хорошо, мы 500 млн. возьмем». И тогда у инвесторов начинало складываться впечатление, что четкой стратегии, под которую вообще берутся эти деньги, у заемщика нет. Берутся, потому что берутся, сколько дадите, столько и заберем. Поэтому не стоит недооценивать обвинения в отношении управления рисками в банковской системе. Большая часть вины за произошедшее в этом кризисе лежит на банках.
Ну а что касается влияния данного кризиса на социальную обстановку, мне кажется, что правительству достаточно оказать точечную и адресную поддержку социально незащищенным слоям населения. Это может быть сделано по-разному, в форме «пэй»-чеков, как в США, или в форме каких-то субсидий на жилищные приобретения, или как-то иначе. Главное – не допустить распространения социальных последствий кризиса, а рынок восстановит себя сам, ему только нужно дать время.