Моя любовь

Снежные мосты, обычное явление в низовьях ручьев. Но переправляться по
ним не стоит.

— Здесь даже заброшенная буровая вышка в 70-е года стояла,- говорит пожилой чабан,- потом упала. А самих геологов я никогда не видел.
Долина резко расширяется. Теперь вся она покрыта мелкой речной галькой. Мои порядком уставшие спутники то и дело спрашивают: где же озеро?
И оно появляется из-за поворота, как всегда, неожиданно и, как всегда, густо-синее, в обрамлении покрытых зеленой травой и серыми скалами берегов.
В речке резвится рыба – это единственный житель здешних вод голый осман из семейства форелевых. Он некрупный, но удивительно нежный и вкусный.
В синей воде озера прослеживается зеленая извилистая лента. Это русло реки, которая вьется по его дну…
Каждый год в конце июля озеро начинает стремительно исчезать, и в августе на его месте лишь огромный, ровный зеленый луг, по которому вьется небольшая речка.
В чем же дело? В здешних местах множество карстов, огромных подземных пустот. Вот в них-то и уходит вода. Под скалами сохраняется небольшой водоем,  куда впадает речка. На первый взгляд ничего особенного. Но стоит бросить туда палку, как становится заметно движение…
Пара медленных кругов — и движение ускоряется, а потом предмет исчезает в водовороте. Впечатление жутковатое.
Говорят, что исчезающая вода Сусенгена выходит в виде родников за 70 км от этого места в Шымкенте, где образует речку Кошкарата, но, возможно, это только легенды.
И уж совсем непонятно, почему озеро исчезает ежегодно именно летом,  хотя, скорее всего, это связано с падением уровня воды в питающей его реке.

Дикий рай Кыз-Жайляу
Ниже Сусингена лежит узкое ущелье, покрытое хаосом моренных нагромождений. Наши шаги отражаются от скал гулким эхом. Тишина…  Но, если долго вслушиваться, можно уловить слабый звук журчащей где-то под камнями воды. Именно здесь лежал наш путь к еще одному удивительному месту — урочищу Кыз-Жайляу.
В этом суровом ущелье есть свои достопримечательности. Одна из них — пещера.
Знают о ней многие, но пройти до конца не удавалось никому. Лет 20 назад сюда приезжали спелеологи из Свердловска. Они прошли более километра подземных лабиринтов с огромными залами и узкими лазами и вышли к подземному озеру, а дальше просто не хватило снаряжения. С тех пор таких попыток не делал никто, и Сусингенская пещера продолжает оставаться загадкой.
Нынешняя зима была настолько снежной, что в ущелье еще лежат целые снежные поля. Прыгать с камня на камень нелегко, но один поворот сменяется другим, и мы добираемся до грота, в котором когда-то обитали люди.
Свод покрыт слоем копоти древних костров, а на стенах — масса рисунков.
В отличие от петроглифов, которые выбивались в камнях, это именно рисунки, сделанные природной краской охрой, выходы которой есть здесь же.
Вот человек с посохом, а перед ним пара козлов. Загадочные символы, взятые в рамку, и еще человек. Часть рисунков плохо читается…
Ученые этот грот никогда не обследовали, и рисунки эти не внесены ни в один каталог. Между тем в Южном Казахстане нет других мест, где можно увидеть наскальные рисунки охрой.
Раскопки на дне этого грота, где, видимо, располагалась временная охотничья стоянка древних людей, тоже могли бы дать неплохие результаты.
Однако по ущелью, где он находится, невозможно проехать даже на лошади, так что ученые доберутся сюда не скоро.
Все когда-то кончается, и ущелье вдруг резко расширяется и становится идеально ровным. Вот и урочище Кыз-Жайляу, к которому мы так стремились. Среди высоких лопухов попадаются бочажки с водой. А дальше целая река низвергается из бокового ущелья. В заводях резвится рыба. В лесу порхают большие черные дрозды. Безлюдье это девственно. Сюда нет иных дорог, кроме двух троп, по которым можно проехать на лошади. Чабаны перестали пасти здесь скот. И только старый очаг на заросшей стоянке напоминает о том, что некогда это место интенсивно посещалось туристами.
На рубеже 70-80-х годов прошлого века жил на Кыз-Жайляу свой Робинзон. Звали этого мужчину Валера, хотя больше он был известен под кличкой Одинокий волк. В урочище он приходил в апреле и в полном одиночестве жил здесь до конца ноября. Кормился охотой и ходил совершенно голый и босой, с патронташем на поясе.
Однажды о встрече с Одиноким волком рассказал мне старый охотник.
— Я сидел в засаде, ожидая, когда на водопой пойдут кеклики (горные куропатки), и вдруг физически почувствовал, что сзади кто-то есть. Обернулся — и обомлел. На арче метрах в 10 сидел абсолютно голый мужчина с ружьем. Перехватив мой взгляд, он сделал жест рукой, мол, все нормально, я тоже жду дичь.
Честно говоря, стало не по себе. Но худо-бедно дождались кекликов, подстрелили. Потом познакомились. Он меня привел к себе на стоянку. Там у него на шесте были два черепа: медвежий и человеческий. Сказал, что скелет нашел в горах. Странный парень, вроде улыбался, а взгляд был какой-то тяжелый.
С тех пор как сюда начали гонять скот чабаны, Одинокий волк исчез. Зато зачастили туристы. Но и это время с распадом СССР прошло. И сейчас урочище пустынно. За четыре дня на Кыз-Жайляу и в его окрестностях мы не встретили ни одного человека. Зато встретили гостей из… Америки.
Черный зверек величиной с кошку метнулся, заслышав наши шаги из прибрежных кустов. На каменную куницу не похож, да и не охотится она у воды. Это же американская норка.
В начале 90-х эти животные бежали со зверофермы в Узбекистане километрах в 70 от здешних мест. Реки бассейна Угама оказались богатыми рыбой и идеально подошли для их обитания, и сейчас норка стала привычным жителем Кыз-Жайляу.
А еще здесь можно встретить такую редкую и великолепную птицу, как черный аист. А ночью в урочище кричит филин и со склонов сыплются камни из-под копыт горных козлов.