О казахском текстиле и не только

17 октября, 2011

1534

Наталья Кривец

«Когда смотришь на древнюю роспись, на старые изразцы и орнаменты, думаешь: какая красивая жизнь была. Какие сильные люди жили ею. Как жизненно и близко всем было искусство, не то что теперь — ненужная игрушка для огромного большинства».
Н. К. Рерих, 1903

Первоначально планировалось посвятить эту статью войлоку, этому удивительному материалу, сопровождающему нас с древнейших времен. Однако случайность заставила меня изменить это намерение. Будучи недавно в Лионе, городе ткачей, я наткнулась на красочно иллюстрированную книгу о традиционном текстиле всего мира. Естественно, первым делом мне захотелось посмотреть страницы, посвященные казахстанскому текстилю, однако таковых в ней не оказалось. О текстиле всех среднеазиатских республик была информация, а вот о казахском — ничего.
Когда речь идет о казахстанских народных промыслах, в первую очередь упоминается войлок, точно как в случае нашей экономики: если Казахстан, значит, нефть. Однако про экономику не скажу, не моя эта стихия, а вот насчет промыслов диверсификация в казахских степях была всегда. Хотя войлок действительно был предпочтительным материалом, так как его изготовление занимало меньше времени, чем ткачество, что для кочевников играло немаловажную роль, все же текстиль у казахов был не на последнем месте. И пряжу пряли наши предки, и одежду изготавливали, а уж как украшали интерьер: тускиизы, корпешки и кураки присутствовали в каждой юрте. Даже слово «изготавливали» здесь не очень уместно. Скорее создавали, так как столько смысла вкладывалось в каждый орнамент, столькими обычаями и традициями сопровождался сам процесс, настолько красивые вещи получались в результате, что невольно удивляешься этому непреодолимому желанию человека и, главное, умению (особенно в прошлом) украшать окружающий предметный мир. Прав был Уильям Моррис, утверждающий, что цель прикладного искусства двойная: с одной стороны, привнести красоту в результат своего дела, а с другой, внести удовольствие в сам процесс работы, без чего она стала бы монотонной и утомительной. И, может, если бы это желание у современного человека оставалось таким же сильным, как и раньше, то и «хрущевок» и прочих подобных «некрасивостей» не возникло бы в нашем современном мире.

Текстиль занимает значительное место в казахском прикладном искусстве, включая ткачество на станках, прядение пряжи, вышивку, ковроткачество и пр. Однако, к сожалению, не всем этим направлениям досталась счастливая участь, некоторые из них практически полностью утеряны, как в случае ковроткачества. Как мы уже отмечали в предыдущих статьях, большое количество истинно казахских ковров вывезено за рубеж, а мастеров, занимающихся этим промыслом, остались единицы. Кроме того, историческая информация о казахском ковроткачестве, за исключением ХХ века, недостаточна, что, по мнению специалистов, связано с фактом отнесения рядом исследователей казахских ковров к киргизским (вспомним, что до 1920-х годов российское и европейское обозначение «киргиз» относилось и к казахам).
Ковроткачество было развито повсеместно и имело свои особенности в разных регионах. Ткались как ворсовые, так и безворсовые ковры. Их узоры отличались строгостью и гармоничностью, а цвета определялись натуральными красителями. Как и кошмоваляние, был этот процесс коллективный и сопровождался различными обрядами, такими как килем бастау, когда хозяйка варила мясо, пекла лепешки и читала молитву с просьбой о ниспослании Аллахом, а также Фатимой, покровительницей ткацкого ремесла, удачи в работе. Завершение ковра также отмечалось небольшим пиршеством — килем той и килем куру.
Ткали себе казахи и одежду. Как отмечается историками, в старину основное население казахов пользовалось тканями домашнего производства, так как только состоятельные люди имели возможность шить одежду из привозных тканей. Известен также факт, что казахская домотканая ткань из верблюжьей шерсти — шекпен — использовалась для обмена на товары российского производства.
Изготовляли казахи и совершенно оригинальные вещи, связанные с бытом, и в первую очередь с оборудованием и украшением юрты: многочисленные чехлы для домашней утвари, переметные сумы, орнаментальные полосы и многое другое. Даже при плетении арканов из конского волоса мастерицы, добавляя к натуральному цвету крашеные волокна, создавали рисунки.
Отдельно следует говорить о казахской вышивке, но скажем только, что существовало несколько технических приемов, и разнились они по ареалам. Украшение вышивкой использовалось повсеместно.
Каждому из видов прикладного искусства, связанного с текстилем, можно посвятить отдельную статью, но мы хотели бы немного подробнее остановиться на одном из них. Этот непритязательный, на первый взгляд, вид рукоделия пережил тысячелетия, претерпел кардинальные изменения от бытовой вещи до современного произведения искусства, но сохранил свои традиционные корни. Речь идет о создании разнообразных предметов интерьера из лоскутов ткани, о том, что у казахов носит название курак (құрақ)и означает мозаичное или лоскутное шитье.

От экономии лоскутков — к новому искусству
В разных уголках планеты с самых ранних эпох человечества, когда только зародился текстиль, появилось это прикладное занятие, заключающееся в сшивании лоскутов. Это, наверное, один из тех видов человеческой деятельности, о географическом происхождении которого не стоит спорить, так как необходимость экономии ткани и повторного использования лоскутков существовала везде, в той или иной мере, вплоть до индустриальной революции XIX века.
Где-то оно по объективным причинам получило большее развитие. Так случилось в Северной Америке, где у первых переселенцев до начала выращивания собственного хлопка вопрос недостатка ткани вставал очень остро. В Японии это искусство получило первоначальное развитие из-за необходимости сшивания нескольких слоев для утепления кимоно, то, что сейчас принято называть квилтингом, или простегиванием. В настоящее время и США, и Япония являются признанными центрами лоскутного шитья (пэчворка). Кстати, обратите внимание: в любом американском фильме если показывают дом — обязательно увидите как минимум одно лоскутное изделие, будь то покрывало или настенное панно, даже в самом современном интерьере. В середине прошлого века квилты (еще одно обозначение лоскутного изделия) стали перебираться из спален на стены гостиных, а затем и музеев. Этому способствовали, среди прочего, усилия нескольких коллекционеров, таких как Дж. Холстейн и Г. ван дер Хуф, убедивших музей американского искусства Уитни в Нью-Йорке организовать выставку квилтов.
В послевоенные годы интерес к прикладному искусству сильно возрос, а художники, становясь более эклектичными и заинтересованными в новых материалах, не могли не обратиться к текстилю.
Пластичность ткани, появление ее новых видов с новыми качествами благодаря технологическому процессу и возможность включения других носителей (использование различных волокон, окрашивание, вышивка в качестве отделки и многое другое) создают большое пространство для творчества. Так лоскутные изделия, отталкиваясь от столь скромного начала, получили головокружительное развитие и легли в основу нового направления в искусстве — арт-квилт или арт-текстиль.
Задаваясь вопросом, почему это скромное рукоделие получило такое развитие, думаю, секрет кроется не только в свойствах текстиля как материала. Тому есть и психологические предпосылки. Сам процесс собирания и сшивания частей в единое целое несет положительный импульс. Обратимся к казахской разновидности лоскутного творчества — кураку. Лоскут в традиционной культуре казахов имеет большую семантическую нагрузку. Так, одежда умершего сильного мужчины разрывалась на лоскуты, и из них делались обереги. Такие обереги нашивались на первую рубашку новорожденного, так как считалось, что они передают силу умершего. Так же разбирали на кусочки головной платок многодетной матери, дожившей до ста лет. При свадебном обряде сторона жениха раздавала гостям лоскуты жартыс, которые хранились как талисманы. Сторона невесты готовила в качестве приданого лоскутные изделия, которые ассоциировались с понятием прочной семьи, что, кстати, делается и поныне. То есть лоскут участвовал во всех главных моментах человеческой жизни.
Видимо, поэтому отголоски курака довольно часто присутствуют в произведениях современного казахстанского искусства, особенно в живописи, гобелене, но не только. Одним из ярких примеров ассоциативного использования лоскута является фильм Рустема Абдрашева «Курак Корпе», в котором разные истории, подобно лоскутному одеялу, воспроизводят современную реальность. Или в фильме «Степной экспресс» (Аманжол Айтуаров, Сатыбалды Нарымбетов) в одной из финальных сцен героиня достает из сундука лоскутное одеяло и прижимает его к себе как символ родного дома и ушедшего детства.
В настоящее время в Казахстане есть два основных направления лоскутного шитья. С одной стороны, есть мастера, работающие в стиле пэчворк, что больше не является этническим прикладным занятием, а имеет всеобщий характер — в нем сочетаются как американские, так и европейские, а также русские или японские черты. В Казахстане создана Ассоциация лоскутного шитья и уже второй год проводится республиканский конкурс. Он, кстати, включает и номинацию «Курак».
Параллельно существует традиционное направление, а именно изготовление казахских этнических изделий согласно традиционным канонам. В основе курака лежат геометрические фигуры: полосы, квадраты, треугольники и другие, которые, соединяясь, образуют более сложные орнаменты. Используется также аппликация, когда узоры вырезаются из ткани и пришиваются к основе.
Курак делается в основном из ткани, однако можно встретить его стилизованные варианты с использованием войлока. В основном к швеям курака обращаются перед свадьбой для пошива приданого. Различные изделия в этом стиле можно увидеть на ярмарках ремесленного мастерства, регулярно проводящихся в Алматы, Астане и других городах республики.

Из глубинки во Францию
Гульнара Кожамжарова проживает в Восточно-Казахстанской области, в селе Енбек Катон-Карагайского района. Она занимается кураком, тканьем паласов (алаша), войлоком и даже умеет варить мыло. Она создает изделия настоящей красоты, имеющие большую ценность в современном мире. Гульнара использует только натуральные материалы, отдавая предпочтение хлопчатобумажным тканям для шитья и шерстяной пряже для ткачества. Мастерица красит их натуральными красителями, поясняя, что кора тала дает светло-желтый цвет, а кора лиственницы — от красного до бордового оттенков, если же хочешь получить желто-зеленый — используй черемуху. Она ткет орнаменты, которые казахи использовали издревле, и понимает их значение и объясняет, что такое архар мүйіз, а что — қошкар мүйіз. Гульнара знает и может использовать истинно казахскую систему мер, объясняя, что полтора метра — это қулаш, а метр — это жарты қулаш, для большой же точности нужно использовать елі, то есть палец. Она использует традиционные швы, например, для аппликаций — орайпек, а для отделки краев — кұс жолы. Она знает традиции, рассказывая, что после смерти женщины принято раздавать ее швейные приспособления, чтобы она не осталась никому должной, поэтому в селе принято занимать друг у друга то нитки, то иглы.
Ей известно, какие травы и ягоды нужно найти в степи, чтобы мыло получилось ароматным. Гульнара знает всякие поверья и, смеясь, рассказывает, как ее бабушка гоняла детвору, запрещая шуметь, когда варила мыло, потому что мыло испортится от шума. Кто-то скажет, что это устарело, что это предрассудки, что есть линейки и множество современных приспособлений, позволяющих с точностью мерить, резать.
Гульнара тоже пользуется всеми современными средствами, в том числе тактильным мобильным телефоном. Она вполне современная женщина и не боится шума при мыловарении, но при этом она — кладезь знаний, многим уже недоступных, островок той настоящей жизни в прошлом, когда человек стремился к красоте и умел ее создать вокруг себя.
Беседуя с Гульнарой, я подумала, что человеку все еще свойственно стремление соединять утилитарное с прекрасным, пусть не всем, а лишь избранным, но оно есть. К счастью, Гульнара не затворница, а очень динамичная женщина. Она активно ездит по аулам, стремясь узнать другие казахские методы прикладного мастерства. Сейчас она участвует в различных ярмарках, а на днях поедет во Францию представлять свое искусство. Она, кого бабушка научила всем премудростям рукоделия, теперь учит свою дочь, которая, по ее словам, уже обошла учителя в сложности узоров. Ее активная жизненная позиция дает надежду, что нам удастся прикоснуться к ее изделиям, а если повезет, иметь некоторые из них у себя дома как пример истинного вкуса. Истинного, а не того, который сейчас распространен повсеместно, блестя позолотой и нависая колонами, который иначе как «фальшивым версальским» не назовешь и который так далек от того, что диктует наш величественный степной ландшафт.