Нас убедили в том, что мы биологический мусор

Сегодня, в день профессионального праздника журналистов, Карлыгаш ЕЖЕНОВА, редактор интернет-портала exclusive.kz. дала интервью для популярного казахстанского издания «Дат», в котором прозвучал печальный диагноз состояния медиа-сферы Казахстана.  Полную версию можно прочитать в офлайн версии газеты.

— Карлыгаш, разрешите поздравить Вас с профессиональным праздником, хотя, как такового Дня печати в календаре уже нет. Почему казахстанским журналистам не удосужилось отметить свой профессиональный праздник отдельно от телеграфных монтёров? Вас – как журналиста, повидавшего эпоху советского периода нашего профессионального праздника, это не огорчает? 

Карлыгаш ЕЖЕНОВА, редактор интернет-портала exclusive.kz.  

— Если вы имеете ввиду, что нас всех, и журналистов, и связистов, и информационщиков загнали в одну братскую могилу, то это является отражением нашей действительности.  У нас так повелось, что такие даты определяют не профессиональные сообщества, а государство. Они решили, что 28 июня будет тем профессиональным праздником, который объединит всех, кто работает с информацией и ее распространением.  Это все, что нужно знать об отношении государства к собственной пропаганде и идеологии. Видимо, мы недостаточно уважаемое сословие в нашей стране, для того чтобы выделить для нас отдельный день.

Отношение, которое мы сегодня к себе имеем, мы заслуживаем. Значит нас не уважают. Значит мы другого не заслужили. Недавно мы приводили в пример, что даже адвокаты смогли отстоять серьёзные положения в «Законе об адвокатской деятельности». Это при том, что адвокатское сообщество тоже нельзя назвать консолидированным. Однако они сумели отстоять свои интересы, а мы не смогли. Закон о СМИ был принят почти в том же виде, в каком он был разработан. Одним словом, нам дали по носу. Причем заслуженно дали. Так нам и надо. Значит мы не осознаем себя реальной силой влияния. Мы потеряли чувство собственного достоинства. И это связанно не только со снижением профессионального уровня журналистов, но и снижением требовательности к самим себе.Хотя насколько мне известно в той же Европе и США нет таких праздников, как День печати. Это немного попахивает совком. Но, раз уж мы заговорили о совке, то в том же советском союзе было несколько профессиональных дат, как День радио, День печати и т.д. Это говорит о том, что советские идеологи в отличие от наших понимали, как это важно — управлять умами людей. Людьми управляют медиа. Другого инструмента человечество пока не придумало.

— Почему сегодняшняя журналистка стала беззубой? Это связано с жесткой системой ограничений в обществе, которое установило государство?

— Как ни странно, но есть мнение, что свобода слова в Казахстане есть. Если сделать контент-анализ публикации казахстанских медиа, то число критических публикации будет зашкаливать. Мы критикуем правительство, мы критикуем акиматы, чиновников, службы, сервисы…, ну и что?! Собака лает — караван идет. Я думаю, что это фундаментальная ошибка со стороны наших идеологов. Что такое СМИ? В какой-то степени — это отражение того, что общество думает о власти. И когда власть дает понять, что ей плевать что о ней думают, она тем самым плюёт прежде всего на себя. Она дезавуирует себя и свои решения. Это значит, что наемных менеджеров не интересует то, что о них думают акционеры. В итоге мы наблюдаем то, что внутри элитные, внутриведомственные конфликты достигают своего апогея, и государственная машина работает вхолостую.

Приведу параллель. Вы муж, я жена, у нас есть дети. Дети говорят – вы плохие родители. А родители говорят – да нам вообще всё равно, что вы о нас думаете. Дети говорят – ну ладно подождите, когда у вас выпадут зубы, мы сдадим вас в дом престарелых. С нами происходит примерно тоже самое, только это не отложенное будущее, а уже наступившее. Я боюсь, что имеющийся отложенный протест в конечном итоге приведет к плохим последствиям в целом, в первую очередь для власти.

На самом деле мы имеем достаточно критическую журналистику. Другой вопрос, что этого абсолютно никто не слышит. Сами журналисты тоже перестали ставить себе цели, чтобы их слушали. Журналисты потеряли наступательность и последовательность. Есть считанные журналисты, которые могут последовательно добиваться того, чтобы их услышали. Уровень профессионализма заключается в том, что журналист не просто человек, который что-то сказал или что-то написал, а в том, чтобы повлиять на действительность. Это вопрос внутренних установок. Мы не хотим изменить действительность. В этом то и вся наша проблема. Мы считаем, что достаточно сказать, что король голый, или земля сухая, а вода мокрая.

В то же время, даже при существующих ограничениях можно делать очень многие вещи. То, что мы не экстраполируем свои действия в реальность, объясняется тем, что мы не верим в то, что что-то может измениться. Нас, журналистов, общество настойчиво убедили, что мы биологический мусор. На самом деле быть этим мусором очень удобно, для этого не нужна гражданская позиция и настойчивость. Поэтому необходимо показать, что мы из себя что-то представляем. Мы сейчас переживаем ту фазу, когда мы раздвигаем пределы возможного. Осторожно, но настойчиво.

— Сейчас много говорят о закате эры бумажных версии газет, вы их читаете?

— Очень редко. Читаю только в самолетах. К сожалению, в газетах очень много дублируемого контента. Газеты стали очень однообразными. Конечно для меня гораздо интереснее новые медиа.

— Получается читатель охладевает к газетным словам?

— Опять же, смотря какие газеты. У нас сложился миф, что новые медиа читают все. На самом деле это не совсем так. Новые медиа читают люди до 35 лет. Люди старшего возраста продолжают читать газеты, и смотреть телевизор. Причем это экономически активная часть населения. Это люди, которые несут ответственность за свои семьи, это люди, которые берут кредиты, это люди, которые открывают бизнес, продвигают, покупают.

Недавно меня потрясла новость, когда я узнала, что все топовые казахоязычные сайты живут за счет госзаказа. Для меня это было шоком. Мы так много говорим о развитии казахского языка, и казахского контента, что он становится качественным, современным, и тут выясняется, что даже сайты живут за счет государства. После такого можно сделать себе харакири. Это приговор нашему чувству собственного достоинства. Если не появится личность, или группа личностей, которые будут целенаправленно думать об этом и не будут менять ситуацию, то через 50 лет казахов не останется.

…Посмотрите, что у нас рекламируется по телевидению. Прокладки, зубная паста, порошок, и жвачки. Такое впечатление, что казахам кроме прокладок и жвачек ничего не надо. О чем это говорит, о том, что у нас нет собственного производителя. А если он и есть, то ему очень дорого выходить с рекламой. На самом деле это комплексные вещи. Вот какие вопросы должен решать закон о СМИ. Чтобы отрасль была экономически самостоятельной. А нам говорят – вообще то всё можно, но  ничего нельзя: имейте в виду, что каждого из вас мы завтра можем «грохнуть». Но господа, вы не нас «грохните», вы себя «грохаете»! Вы воспитываете быдло! Может быдлом легче управлять, но вы и этим быдлом управлять не умеете. Тем более, мы очень многому научились у русских, к примеру — бессмысленности и беспощадности.

У нас вот какая формула: глупый народ, и умная власть.  Так не бывает. Мы имеем ту власть, которую заслужили. Во-вторых, нам ничего не мешает каждому на своем месте менять окружающую действительность. Вот тут-то господа журналисты должны выходить на сцену. Они должны солировать. То есть когда отец говорит сыну – ты неудачник, ты ни на что не способен, тебе хватит и этого – значит это плохой отец. Хороший отец что говорит — я тебя научу тому то, ты прочти такую-то книгу. Это те вещи которые могли бы объединить наше общество. Но почему этого не понимают наши идеологи, для меня остается тайной.

В моем представлении Астана живет в своем мире, и что происходит в Казахстане за пределами Астаны они не представляют. Когда те же депутаты, и министры жили в Алматы, они ходили в гости. В гостях им говорили – вы зачем приняли такой закон о предпринимательстве?! Или же выпьет со своим другом, который не является чиновником и тот расскажет ему чем живет народ. И у такого чиновника формируется адекватное восприятие мира. А в Астане директор департамента общается с директором департамента, начальник управления с начальником управления. Министр с министром…

— Во времена Алтынбека Сарсенбаева, министерство информации играло существенную роль в жизни работников печати: Например, другие ведомства при назначении на медийный пост того или иного журналиста считались с мнением министра. Сейчас этот вопрос решают все, кому не лень: начиная от акима, заканчивая руководителями национальных компании. Вы как редактор издания, замечаете роль нашего профильного министерства в этом вопросе?

 — Я не всегда соглашаюсь, когда говорят, что фактор личности не имеет значения. Алтынбек Сарсенбаев был личностью. Это был человек, который А) Как бы там не было он любил свою страну, Б) Он был амбициозным человеком. Амбициозный с точки зрения того, что он себя чувствовал достаточно уверенно и уважал себя. За это его уважали все остальные. Как ни странно, всегда важную роль играет самоощущение человека. Пока ты не заявишь, что ты из себя что-то представляешь и готов на что-то влиять, ты не найдешь уважения. Это касается каждого из нас, включая нашего профильного министра.

В целом, как я отметила в начале нашего разговора, у власти какая-то фатальная недооценка идеологии. Человека легко можно убедить, что он счастлив. Помните у Кара мурзы – гнев возникает не от того, что ты раздет, обут или нищи, а от чувства несправедливости. Я думаю, что они сами провоцируют глобальную неуправляемость. Теперь самое главное, чтобы глобальная неуправляемость не стала детонатором каких-то плохих процессов.

Я всегда говорю, ну «замочили» вы оппозицию. Свято место пусто не бывает, на её место пришли другие люди, с которыми уже не договоришься. Как правило, есть две большие опасности, это межконфессиональные и межнациональные конфликты. Власть проигрывает по обоим направлениям.   Если завтра что-то случится, то только несколько самолетов  могут вылететь из Казахстана, всем вылететь не удастся. Почему они не понимают, что проигрывают по всем фронтам идеологии?! Сначала ведь всё происходит в головах, а уже потом на улицах. В головах это самое разрушение, разрушение авторитетов, разрушение ценностей уже происходит.

Наши власти, в том числе наше профильное министерство напоминают мне аналогию – взятия Зимнего дворца. Там у них на улице уже стреляют, а они сидят и обсуждают цвет унитаза. Какой к чёрту унитаз, если у тебя канализацию прорывает!      

— Я разделяю Ваше мнение, что революции происходят не из-за того, что кто-то хуже живет, а от чувства тотальной несправедливости в обществе. Однако в нашей стране несправедливости накопилось столько, что её можно уже экспортировать. Откуда такое смирение с ситуацией?

— Попробую посмотреть на эту проблему иначе. У нас не хватает национальных героев. Не хватает людей, на которых мы могли бы ориентироваться. Даже если кто-то появляется на горизонте, их устраняют всеми путями. А те, кто у нас есть сегодня, это не тот образ, который смог бы поломать систему. Это не бунтари. Еще одна причина кроется в том, что мы до сих пор не чувствуем себя легитимными в собственной стране. Если раньше мы боялись Москвы, то теперь мы боимся собственной власти. Это обыкновенный страх. Мы просто боимся. Он въелся в нас генетически, культурно и ментально. Для того чтобы на кого-то ориентироваться нужны примеры. А их у нас нет.

Посмотрите сколько человек вышло на «марш бессмертного полка»? Их было несколько десятков тысяч. А теперь сравните с количеством людей, вышедших в День памяти жертв голодомора. Это тоже вопрос ценностей. У нас уничтожили инициативу. Нам внушили что не мы хозяева своей судьбы. За нас уже всё решили, всё распределили. У нас патерналистское отношение к действительности. Даже наши национальные герои — это не те люди, которые смогут взять на себя ответственность.

К примеру, Алашординцы. Они взяли на себя ответственность, и как минимум на 100 лет изменили судьбу страны. Но мы до сих пор толком не знаем, что они для нас сделали.

— Для государства, которое проводит ЭКСПО, ничего не стоит организовать работу по популяризации Алашорды. Но, в этом то она видит опасность для себя. Ведь власть не заинтересована в продвинутом гражданском обществе. Зачем ей граждане с пробужденным самосознанием?  

— Да, они боятся этого делать. Для них это как чёрт из табакерки или джин из бутылки. Если они его выпустят, что они будут с ним делать?!  Это всё равно что дать человеку способность себя уважать. Это и есть глобальное поражение идеологии. Мы всего боимся. Мы даже боимся сказать, что нас могло быть втрое больше.

— Получается мы живем в фазе обоюдного страха. Народ боится власти, а власть народа?

— Абсолютно верно.  

— По поводу разочарования. Разочарованным из жизни ушел ваш друг Ержан Утембаев. Примите наше соболезнование! Вы о нем вчера писали в Фейсбуке:

«Добили. Добили сначала разочарование в том, чему готов был служить. Потом добили 7 лет тюрьмы за преступление, которого не совершал. А потом добила страна… И это после того, как его цинично использовали. Зная его, я даже представляю, как он сделал это: так нужно в интересах страны, кто, кроме меня? С гордостью себя оболгал…».  

Кстати, брат Алтынбека  — Рысбек Сарсенбайулы тоже считает, что Утембаев «себя оболгал». Как вы думаете, почему ваш друг так поступил, кого он тем самым хотел выгородить? 

— В том же посте я написала, что к сожалению, так и не решалась спросить, что там происходило на самом деле. Я понимала, что все слишком свежо. Во-вторых, я понимала, что это не только его тайна. В то же время я уверена, что рано или поздно все станет известным. В этой истории очень много тайн. Там, наверное, было слишком много фамилии, которые были к этому причастны. Я старалась изучить ситуацию из открытых источников, и как ни странно мне кажется там сложилась какая-то трагическая случайность. Я думаю там работали несколько групп. Я не верю, что кто-то дал целенаправленную команду убить Алтынбека Сарсенбаева. Я думаю, что это произошло на уровне исполнителей. У них была плохая коммуникация, потому что они боялись по телефону обсуждать детали. Исполнители сделали это от растерянности. То есть была ужасная трагическая случайность. Может быть я не права.

Почему Ержан Абулхаирович на себя это взял? Мне кажется, ему в какой-то момент сказали – ты же понимаешь, что мы не можем людям сказать правду. Они не поймут. Кто-то должен взять на себя за это ответственность. К тому же, я не зря называла его недобитым романтиком. Причем этот романтизм у него не исчез даже после тюрьмы. На наших встречах мы говорили о чем угодно, но только не про действительность. Если нас с ним послушать, то психушка — наш родной дом. Он никогда не был чиновником в душе. Он был очень демократичным.

В конце концов история человечества — это история предательств, убийств, глупостей, заблуждении и побед. Так было, есть, и будет. И не важно какой царь, какой президент, люди всегда одинаковы. У нас так и недошлю до того, чтобы обсудить эту историю.  

— Что для вас значит — Союз Журналистов Казахстана, которого в лице его руководителя Сейтказы Матаева тоже старались добить?

— Я думаю, Союз мог бы быть большой и серьёзной организацией. Цеховая солидарность, это то что сейчас нужно журналистам. Я надеюсь, что те испытания, которые прошел Сейтказы, заставят его заново взглянуть на свою миссию и в том числе на миссию Союза журналистов. Я уверена, что Союз журналистов мог бы многое сделать для медиарынка. Но из-за отсутствия консолидированности, чёткой миссии и стратегии, артикулированных задач и произошло то, что произошло. Я надеюсь, последние события помогут и Сейтказы, и всем нам журналистам иначе взглянуть на свою цеховую деятельность и каким-то образом консолидироваться. Иначе нас всех перебьют по одиночке.    

— Когда арестовали, а затем судили Сейтказы, ни один провластный журналист, ни одно провластное СМИ не заступились за него, хотя получали из его рук награды и премии. Вам не кажется, что мы – журналисты стали настолько трусливыми, что даже не пытаемся защищать своих коллег от произвола?

— Если говорить про провластные СМИ, то там всё понятно – они финансируются из бюджета. Но журналисты сделали выводы, даже если не вслух.  То есть власти дали еще один сигнал медиа сообществу, как говорил президент – любого из вас могу взять за руку и отвести в суд. Это тоже отложенный негатив и отложенная реакция. Всегда нужно завоевывать не территорию, а души. Все самые крупные завоеватели прежде всего завоевывали не территории, а сердца и умы людей. На этом держались империи. Государство сейчас завоевало карманы журналистов, но не их сердца. Поэтому и журналисты спустя рукава отрабатывают свой государственный заказ. В итоге мы получили колос на глиняных ногах.

Этот процесс можно назвать долгим растянутым суицидом государственных СМИ. Государство на собственные деньги убивает свои СМИ тем, что финансирует и не дает хотя бы в режиме новостей публиковать какие-то вещи. Поэтому, как бы то ни было, все мы должны помнить, что без нас не обойтись. А значит, мы должны расширять пределы возможного. Чего нам и желаю.

• 44
• 34