Жерар Депардье стал послом Узбекистана

14 ноября, 2019

763

«Во сне хожу по нашим казахским степям, — признался олимпийский чемпион Мюнхенской Олимпиады 1972 года Алжан Жармухамедов. — Я очень хочу жить в Алматы. Здешняя природа и климат напоминает мне мою родину в Южном Казахстане. Я мог бы здесь создать неплохую баскетбольную команду».

Сын казаха

— Я получил от жизни даже больше, чем мечтал, — говорит прославленный спортсмен, выступая перед студентами Казахской академии спорта и туризма. — Ведь мог бы навсегда остаться в Чирчике, где уже наверняка завершил бы свой жизненный путь. Работа шлифовальщика на трансформаторном заводе была связана с химией, надышался бы ею так, что от здоровья через несколько лет уже ничего и не осталось бы.

— Почему вас, первого казаха – олимпийского чемпиона, многие считают узбеком?

— Я родился в Казахстане, в селе Таваксай Бостандыкского района Южно-Казахстанской области, но в 1956 году Хрущев наш район передал Узбекистану. Когда в конце 80-х меня прислали тренером в Казахстан, журналист газеты «Лениншил жас» спросил, кто я по происхождению, если фамилия и имя казахские, внешность – европейская, а узбеки называют своим? Мать у меня – украинка, запорожская казачка, попавшая в Казахстан в голодные годы, но я нагыз казах, сын своего отца, Мусурбека Жармухамедова из рода жаппас. В детстве даже обижался, когда меня называли орысом.

В спорт я попал случайно. Сейчас так уже не бывает. После школы два года работал в Чирчике шлифовальщиком в механическом цехе. Однажды на проходной меня заметил инструктор по физкультуре. При росте выше двух метров, вес у меня всего был 73 килограмма. И когда инструктор сказал, что если займусь спортом, стану здоровым крепким парнем, это засело в голове. К тому же на заводе у меня оторвало третий и четвертый пальцы. Мне еще и в этом повезло: указательный уцелел. Когда пришел в спорт, он помогал прицеливаться и не упускать мяч. Но если спрашивали, мешает-не мешает в баскетболе отсутствие двух пальцев, отвечал, что не пробовал играть ими.

По совету того инструктора поступил в институт физкультуры в Ташкенте. В общем, путь от новичка до заслуженного мастера спорта международного класса прошел быстро.

— Есть ли желание вернуться на родину?

— Еще какое! Во сне я хожу по нашим казахским степям. Природа в окрестностях Алматы напоминает мне мою родину: горы, бурные реки… Никогда не играл за Казахстан, хотя очень хотел. Приехал сюда еще в 1968 году, прожил полгода (название гостиницы до сих пор помню — «Иссык»). Но не получилось – узбеки меня отвоевали. В том же году начал готовиться в Москве к олимпийским играм в Мехико. Центральные газеты опубликовали состав сборной, там стояла моя фамилия. Накануне игр нам дали передышку. Я приехал домой, в Ташкент, и стал ждать запрос на командировку в Москву, а его нет и нет. Председатель спорткомитета звонит в Москву, ему сообщают, что поездка Жармухамедова откладывается. Тренер сборной СССР Гомельский все требовал , чтобы я переходил в московский СЦКА. Но у меня были обязательства перед командой СКА Ташкента, где научили меня играть. По правилам тех лет, чтобы получить звание мастера спорта, нужно было на чемпионате Советского Союза выиграть 10 матчей у команд — мастеров спорта. Если бы я уехал, Ташкентский клуб снова упал бы вниз. И вот я там оставался еще два года. Перед чемпионатом Европы 1969 года в Неаполе Гомельский опять спросил меня: «Перейдешь в СЦКА?». А я: «Нет пока». «Смотри – пожалеешь», — сказал тренер. Сижу как-то на дачах в Серебряном Бору (там у нас проходили сборы). Стук в дверь, открываю, заходит Арменак Алачачян, главный тренер СЦКА: «Слушай, давай переезжай! Я без тебя не смогу в этот раз выиграть чемпионат Союза». Я сказал, что писать никаких заявлении не буду. Пусть забирают сами.

В октябре 1969 года на мою квартиру в Ташкенте пожаловали второй тренер московского ЦСКА Астахов, офицер из военкомата и два солдата: «Собирайся, мы за тобой приехали. Вот письмо за подписью заместителя министра обороны СССР маршала Соколовского». И 26 ноября я в самолет – и в Москву. Там началась моя московская армейская эпопея.

Дисквалификация

— Сколько вы заработали за свою карьеру?

— В Ташкенте получал 140 рублей, плюс талоны на питание. В СЦКА первое время зарплата была 220, а в конце карьеры до 450 рублей доходило. Я никогда не считал деньги. Правда, в загранпоездки, как всем советским спортсменам, приходилось возить то фотоаппарат, то — красную и черную икру.

— Вот об этом подробнее, пожалуйста. Вас дважды лишали звания мастер спорта из-за контрабанды.

— Да… Когда мы играли на кубок европейских чемпионов в Париже, одноклубник Володя Андреев привел в магазин, где мне впервые попались рубашки с рукавами не чуть ниже локтя, а почти до запястья. Я и купил 6 или 7 штук. На досмотре в Ленинград обнаружили излишки — три рубашки. Так меня лишили звания мастера спорта международного класса. По нынешним временам даже смешно, но тогда мы жили совсем в другой стране по другим правилам.

— В 1972 году советская сборная по баскетболу выиграла олимпиаду в Мюнхене, а через год у вас на досмотре в аэропорту находят пистолет.

— Я и сам до сих пор думаю, — откуда? Когда мы приехали в 1973-м в США играть товарищеские матчи с разными командами в Южной Америке, то чемоданы оставили в Федерации баскетбола. Вернулись с долгого турне, забрали вещи и — сразу в аэропорт. В Москве, кроме пистолета в моем чемодане, среди вещей команды нашли еще один с коробкой патронов. Таможенник и стоявшие рядом КГБшники схватили меня и давай трясти: что, откуда, расспрашивать про другой пистолет с патронами. – «А я, — говорю, — откуда знаю?». – «Хоть догадываетесь, кто примерно?» Ответил, что — нет. И так никому ничего не сказал (и сейчас тоже никому не скажу), хотя догадывался, кому принадлежал второй пистолет. Меня опять лишили звания заслуженного мастера спорта, вывели из состава сборной, дисквалифицировали.

Но прошло буквально два-три месяца и — вновь восстановили. А куда деваться? Я 11 лет играл за сборную СССР и СЦКА, и у меня не было конкурентов, я был сильнейшим в своем амплуа, а тренера могли снять за плохую игру команды. То, что произошло со мной Америке, — обычная в спорте вещь. Сейчас интриги в спорте стали еще более агрессивными и изощренными, допинг-скандалы стали нормой.

— А сейчас смогли бы сделать столь блистательную карьеру?

— В таком возрасте, в каком я пришел в большой спорт — в 19 лет, сейчас уже не берут. Да и тогда — пройти за четыре года путь с нуля до сборной СССР по баскетболу, — было нелегко. Талант, конечно, у меня был, но и время тогда еще было другое. Сейчас спорт немного другой, — более техничный и атлетичный. Детей с 10-12 лет в спортивных школах заставляют заниматься упражнениями с отягощениями, чтобы они годам к 20 нарастили мышечную массу. С моими физическими данными – высокий, худой — играть было бы трудно – нужна большая физическая сила, чтобы устоять на ногах.

— Говорят, вы не любите вопросов про семью и детей?

— Почему не люблю? Кто сказал? Я всегда с удовольствием рассказываю про друзей детства, с которыми рос, и про родительскую семью. Отец у меня был трудовым, мастеровитым человеком, настоящим главой семьи. Я с малых лет был его помощником. Все, что умею — слесарить, столярничать, быть и электриком, и сантехником – это от него, от отца. И он, и мать приучили меня к тому, что если чем-то занимаешься, то нужно делать хорошо.

Я у отца никогда не спрашивал, а он вслух не говорил, но ему было приятно, что нашу фамилию я вписал в историю спорта большой страны. Скончался он в 1985 году. Это сейчас я понимаю его ностальгию по родине, а тогда нет. Он часто уезжал на родину, в Кызылорду. Погостит у родственников полгода, вернется в Москву, поживет месяца три-четыре, потом опять трогается в путь. Теперь и я каждый год езжу на родину отца, чтобы почитать намаз по родителям и поухаживать за их могилами.

— А родной язык помните?

— За полвека, что живу в России, есимнен барi шыгып кеттi — все вылетело из памяти. Все понимаю, но без практики язык стал плохо ворочаться. Стесняюсь этого, хотя в молодости говорил только на родном языке.

Олимпиада в Мюнхене

— О вашем участии в олимпиаде в Мюнхене, откуда сборная СССР привезла золото, сняли даже фильм…

— Эту олимпиаду я помню до мелочей. Впервые в истории американцы проиграли Олимпийские игры! До этого они не то что ни одного матча — ни одного тайма не проигрывали. Для них это был удар, одна из самых больших неприятностей в истории их спорта. Возможно, провокация с пистолетами была отместкой за это. А фильм «Движение вверх» мне в общем-то понравился. Мы всей семьей ходили на премьеру. Глядя на экран, увлекся, переживал. Поворачиваюсь к супруге, а она плачет. «Лариса, что с тобой? 45 лет ведь прошло». А она, оказывается, вспоминала ту ночь, когда сидела в Москве и переживала за меня. Тогда ведь прямых трансляции матча по телевидению не было.

В картине есть события, которых на самом деле не было. Например, поездка на свадьбу в горы, пьянство, игры с уличными баскетболистами. В общем, таких придумок, которые интересны зрителю, — много. Но в принципе картина меня устроила. Самое главное, создатели передали драматизм игры, особенно последних трех секунд, где была завоевана историческая для сборной СССР победа. Этим они захватили зрителя. Не зря картина в российском прокате побила рекорды по кассовым сборам. Сейчас ее опережает только американский «Аватар».

— А когда ехали на Олимпиаду, рассчитывали на эту победу?

— Государство как обычно поставило задачу — не меньше серебряной медали. Но мы и так знали, что серебро у нас в кармане. Нам хотелось стать олимпийскими чемпионами. Это – естественное желание: все спортсмены стремятся стать лучшими, на этом держится спорт. Вышли на площадку и с первой минуты стали выигрывать. К концу матча американцы смогли забить нам два штрафных и выйти вперед. До конца игры оставались три секунды. Целых три секунды! Как сказал наш тренер Кондрашин: за это время можно было выиграть и еще раз проиграть. Мы выиграли!

— В чем был секрет блистательных побед советского спорта?

— Ну скажем так: отношение к спорту тогда было довольно серьезное. Особенно к игрокам, выступающим за сборную страны. Условия создавали не такие, конечно, как сейчас, но все равно хорошие. А главное, в нас воспитывали чувство патриотизма. Перед мировыми чемпионатами изначально планировалось не меньше серебра, бронза считалась проигрышем, тренера за это снимали. А сейчас баскетбол в России находится в упадке. На чемпионате мира выступили недавно очень неудачно, а перед этим радовались, что хотя бы прошли отборочный тур. Теперь надеемся, но не уверены, что пройдем их перед олимпийскими играми. В наше время это был бы нонсенс – не привезти золото или серебро на худой конец.

— Говорят, многие большие советские спортсмены после завершения и карьеры ушли в никуда. Некоторые даже в запой.

— Действительно, много людей не выдерживали этот переход от нужности к ненужности. Это большой минус советского спорта. Пока ты приносишь сборной победы, вокруг тебя носятся и прыгают. К твоим услугам лучшие врачи и все остальное. Как только карьера заканчивается, становишься никому не нужным. Многие спивались, но я себе сказал так: теперь детей надо ставить на ноги. Это был 80 год, полгода жил без баскетбола, отдыхал. А потом появилась такая тоска по спорту! И в это время меня пригласили играть в Ташкент. Я согласился. Мама у меня уже лежала больная. Я знал, что она вот-вот уйдет и хотел последние недели провести рядом с ней, в родном Таваксае – поселке в 45 километрах от Ташкента. Согласился поиграть еще два сезона, а потом уехал в Германию – тренером группы советских войск. С этого и началась моя трудовая деятельность. Из Германии меня прислали в Алма-Ату в спортивный клуб армии. Потом подал рапорт и вернулся в Москву, тренировал там мужскую и женскую команды Московского гуманитарного университета.

Сейчас тренирую детей в школе с баскетбольным уклоном. В прошлом году хотел уже совсем закончить карьеру, но директор школы сказала, что не хочет расставаться со мной. И придумала для меня «блатную» должность. На должность старшего тренера нашли молодого парня, а я как бы вроде советника я при нем.

— Кто ваш идеал в баскетболе?

— Когда играл сам, то хотел бы бросать в прыжке как Геннадий Вольнов, иметь такой мощный проход как у Модестаса Паулаускаса. А сейчас стал редко ходить на баскетбол. Во-первых, работы много, а во-вторых, мне неинтересно смотреть на иностранных игроков, которые играют за мой клуб СЦКА.

P.S.

— Если бы Алжан Жармухамедов жил в Казахстане, он создал бы подобных себе спортсменов, — говорит президент Казахской академии туризма и спорта Кайрат Закирьянов. — Но ему жить негде. Кому только я не писал по поводу его переезда на родину. Мне говорят, что он должен встать в очередь на получение квартиры. Имангали Тасмагатбетов, будучи акимом Астаны, собирался выделить ему жилье, но чемпион уперся – только в Алматы. Вариант с последующей продажей и переездом его не устроил. Мол, если буду жить и работать в Алматы, но при чем здесь Астана?

Мои студенты решили даже скинуться — пустить шапку и купить ему квартиру. Но Алжан Мусурбекович – человек гордый. Он заявил, что не пойдет на это. Но вернись он на родину, сколько бы пользы мог принести! У нас же спонсируют баскетбольную президентскую команду «Астана». Сотни тысяч долларов выкидывают на ее содержание. А клуб все плетется в хвосте.