Зачем Жандарбек Бекшин дезинфицирует подъезды?

10 ноября, 2020

762

Врач-гигиенист: «Раньше при возникновении очага особо опасной карантинной инфекции комитет государственной безопасности опережал нас, врачей. А сейчас даже мы не знаем, что и для чего распыляют в подъездах наших домов и перед входом в магазины, — дезсредства или культуру самого COVID. Ведь в ответ на все вопросы мы слышим тишину».

Демонстрация власти и отсутствие знаний

— Ничего необычного в поведении коронавирусной инфекции сейчас нет абсолютно, — считает врач-эпидемиолог Юрий Анохин, комментируя рост числа зараженных в Казахстане. — Но вся беда в том, что наше здравоохранение как не влияло, так и не влияет на течение коронавирусной эпидемии. Минздрав продолжает созерцать ситуацию: противоэпидемических мероприятий нет, вводятся только ограничения, препараты, влияющие на распространение возбудителя, не могут быть разработаны, так как он до сих пор не выявлен, диагностические средства Казахстан покупает неизвестно какие, их «эффективность» примерно такая же, как и проводимая дезинфекция подъездов, то есть бесполезная. Коротко говоря, ситуация стоит на том же самом месте, как и весь предшествующий период, несмотря на заверения о уроках первой волны. Единственное, что сделало отраслевое ведомство – обновило состав Общественного совета, но опять же — совет-то общественный, а члены назначенные.

— Почему — назначенные? Туда же вошел оппонент минздрава, детский врач-невропатолог Каиргали Конеев.

— Что он один может сделать против всех остальных? Кто они, эти люди, я, врач-гигиенист, понятия не имею, а в этом совете должны работать профессионалы. Я написал через социальные сети предложения председателю этого совета Петуховой, в том числе и список тех, кто может там работать — организаторы здравоохранения, гигиенисты-практики, которые являются признанными авторитетами в медицине.

— А можно назвать фамилии этих признанных авторитетов?

— Я не знаю, есть ли вообще у нас сегодня лабораторная служба, которая может достоверно определить возбудителя, выявить его и дифференцировать от первой волны и от всех вспышек, которые происходят сейчас, а вы говорите об известных именах. Когда я сам работал экспертом минздрава, то контактировал с людьми, выезжающими в очаги заражения, отслеживал организуемые там мероприятия и вопросы управления работы с рисками инфекционной безопасности. Но на сегодняшний день у нас нет ни одного достоверного лабораторного исследования по коронавирусу. И ни компетентные органы (КНБ, к примеру), ни систему здравоохранения этот факт почему-то не настораживает. Каждый день количество выявленных увеличивается в разы. Первая волна КВИ закончилась, когда инфекцией переболело 70% населения (естественный спад идет только в этом случае), однако лабораторно подтвердить это система здравоохранения не в состоянии. Никто не отвечает на простой вопрос — почему вторая вспышка такая избирательная? Почему загорелся именно восток, если пограничные переходы у нас имеются по всей границе с Китаем, плюс открыты все международные аэропорты? Почему она не наблюдается на переходах в семипалатинском регионе, в Алматинской области и на границе с Киргизией? На сегодняшний день, как и при первой волне, мы не знаем, сколько у нас было очагов заражения. Если ли в России говорят, что 90% всех зараженных приехали после отдыха в Турции, то у нас они откуда?

Сейчас вводят всяческие ограничения. Главный санитарный врач Бекшин на днях вынес, к примеру, постановление о регулярной дезинфекции подъездов. Даже не знаю, что сказать по этому поводу. Это что же — получается подъезды, где контакты между людьми минимальные, являются местами массового скопления людей? А самое главное, кто и чем обрабатывает их? СЭС ведь это не контролирует, но указания даёт. Для чего? Ответов на этот вопрос опять же нет. Если уж на то пошло, мы не знаем, что вообще распыляют в подъездах наших домов и перед входом в магазины — дезсредства или культуру самого COVID. Раз не говорят, значит — вполне возможно. Или, например, вместо того, чтобы наладить оптимальную работу транспорта без допущения перегрузок и массовых контактов, требуют проводить дезинфекции после каждого круга на конечной остановке. Но опять же — для чего? Поколение нынешних школьников можно будет считать потерянным! Ведь они эту инфекцию легко переносят. Есть даже положительный момент — она станет тренировкой их иммунной системы. Но почему их решили отправить на дистанционное обучение? Мы ничего не знаем, видим только ограничения, демонстрацию власти, а знаний между тем ноль, мероприятий – тоже, только какие-то жандармские меры.
Нам сейчас нужна конкретная работа по анализу заболеваемости — сколько случаев и откуда, и профессиональные решения, то есть выявление активных очагов, проведение полномасштабных противоэпидемических мероприятий по выявлению источников и факторов передачи, но ее нет. Если сейчас Общественный совет не заработает профессионально (для начала в его составе должны появиться нормальные специалисты), то о государственности Казахстана говорить бесполезно, её просто не будет. Уже сейчас доверие граждан к власти, здравоохранению и ко всей государственной надстройке — нулевое. Между тем, в соцсетях мелькнула информация о том, что на сегодняшний день уже выявлена следующая культура COVID.

— То есть COVID-20?

— Да. Если это не фейк, то, получается, мы имеем дело не с одной культурой, а с коронавирусной серией. Посмотрите на сам характер инфекционной заболеваемости. Раньше у нас превалировала бактериальная инфекция, а сейчас можно уже говорить о полном переходе на вирусную: кишечные инфекции — энтеровирусные, тканевые инфекции – менингиты и васкулиты — тоже имеют вирусную этиологию. Сезонного гриппа весной этого года не было и сейчас тоже нет, есть только коронавирус. Куда и почему исчез грипп – тоже неизвестно. Чтобы определить, что происходит, нужна профессиональная служба для выявления возбудителя инфекции.

— О чем вы говорите? Ладно у нас — бесконечные оптимизации и сокращения, а почему же развитые страны, у которых медицина хорошо поставлена, тоже не могут выявить возбудителя?

— Они борются, как могут, но у них никогда не было того потенциала, который был у нас. Мы ведь всегда находились и находимся в центре массового скопления очагов особо опасных инфекций — зоонозных и природных. Я имею в виду вообще все СНГ, но Казахстан занимает особенное место в этой иерархии. В советское время здесь работали самые опытные и лучшие кадры. На всесоюзных семинарах по холере и чуме, проводившихся в Москве, нас встречали с ожиданием новостей именно по вопросам организации борьбы с особо опасными карантинными заболеваниями. Сейчас такой службы у нас нет. Вернее, служба есть, а специалистов нет.

Эпидемиологи в Казахстане вымерли

— А куда делись эпидемиологи, работавшие в Казахстане?

— Большая часть вымерла (среди них выдающийся эпидемиолог-виртуоз Илья Ефимович Пильский, Евгений Фёдорович Меер, организатор здравоохранения Яков Аркадьевич Клебанов, Руфина Сергеевна Иванова, Николай Николаевич Варламов, Александр Соломонович Меерзон, с которым в 1989 году я готовил национальную программу борьбы с туберкулезом), остальные уехали, кто — в Израиль, кто — в Россию… Я думал, что здесь пригодятся мои знания, но оказался не нужен, хотя меня и Мейер, и Клебанов, и министр здравоохранения Мухтар Алиевич Алиев, видя в будущем главным государственным санитарным врачом республики, серьёзно подготовили по вопросам организации и управления здравоохранением, санитарии гигиене и эпидемиологии, предупредительному санитарному надзору, организации и обеспечению санитарно-эпидемиологического благополучия населения и здравоохранения, защите государства от заноса инфекции с сопредельных территорий, работе в государственных комиссиях по встрече, управлению и ликвидации эпидемиями и по устранению чрезвычайных ситуаций всевозможного характера — техногенных, природных и прочих.

— Но эпидемиологическую службу у нас ликвидировали, кажется, в начале 90-х. Зачем?

— Ее не ликвидировали. Просто опытные кадры уволили в три этапа. Посадили новые кадры, которые имели целью не обеспечение здоровья населения, а сделать из сферы здравоохранения конвейер для зарабатывания денег.

— Может быть, прав был человек, сделавший в конце лета громкий прогноз о 100 смертях в день, начиная с первых чисел ноября, а до конца года – о 40 тысячах казахстанцах, чьи жизни унесет COVID? Еще один сказал, что «через пару недель у нас рванет».

— В период всяческих кризисов появляются всевозможные вещуны, которые начинают управлять сознанием масс. Я лично этот прогноз считаю пустышкой, потому что за ним нет лабораторных исследований и профессиональных практических прогнозов. Одни голые слова и нагнетание страха. Последняя надежда — это, повторюсь, на Общественный совет и, частности, на доктора Конеева.Он не гигиенист и не организатор здравоохранения, но врачебный и гражданский долг заставляет его быть его рупором медицинской профессиональной общественности.

Если действующий Президент Казахстана обратит на этот совет внимание и своим волевым решением заставит пригласить в него профессионалов, которые, собрав нужную информацию, смогут разработать первоочередные мероприятия, то вопрос с COVID я уверен, в стране можно будет снять. Но если мы сейчас не решим вопрос с профессиональной организацией и управлением здравоохранением, то дальше тратить деньги на борьбу с COVID и на всё прочее будет бесполезно.

Я вот выше упомянул КНБ. Раньше, когда появлялось особо опасное карантинное заболевание, комитет государственной безопасности реагировал раньше нас, эпидемиологов и гигиенистов. В 1989 году в Тургайской области, в очаге 100 на 100 квадратных километров шел массовый падеж диких животных (за две недели 240 тыс. голов сайгаков). Когда я прилетел туда в качестве эксперта Минздрава, кого только там уже не было – КГБ, МВД, Минздрав, противочумные службы – московские и наши, казахстанские. Нагнали людей со всего Казахстана для захоронения животных, но, чтобы не рисковать их здоровьем, прежде надо было выделить культуру патогенного возбудителя и установить диагноз. В тех пробах, которые забирали у мертвых сайгаков, была в основном гнилостная флора. Когда на пленуме облисполкома первый секретарь обкома спросил, какую нужно оказать помощь, я попросил санитарный самолёт. Вылетели на нем в Бетпак-далу и, следуя по путям миграции сайгаков, нашли стадо, выбрали агонизирующее животное, забрали материал и отправили в областной центр на лабораторное исследование к профессору-чумологу Мартиневскому, который заранее подготовил набор диагностических сывороток и сред. В час ночи он позвонил мне: это серологически подтверждённый пастереллёз — сапрофитная инфекция, которая, как только у животных ослабевает иммунитет, начинает приобретать патогенные свойства нейротропного действия. После постановки диагноза, людей, привлеченных для захоронения погибших сайгаков, запустили в очаг. А сейчас профессиональное решение этих вопросов отдано в руки местных исполнительных органов. И они, не являясь специалистами, занимаются вопросами охраны здоровья и жизни граждан.