Россия — Центральная Азия и Казахстан: газовый реванш

15 мая, 2012

Вопреки официальным точкам зрения именно Москва препятствует прогрессивной либерализации европейского рынка газа. Это выражается не в последнюю очередь в отношении России к своему «ближнему зарубежью».

Российская энергетическая стратегия
Россия, важнейшая страна–поставщик ЕС, не преследует никакого единого ценообразования. Сопоставив «цену на мировом рынке», приблизительно $450 на 1000 кубометров природного газа в 2008 году, сначала трудно понять, почему, например, Беларусь во втором квартале 2008 года должна была заплатить только $128 за 1000 кубов российского газа1.
Эти «цены по дружбе», которые Москва гарантирует и Армении, и Молдове, являются результатом доминирования «Газпрома». Ситуация с Беларусью в этом случае показательна: после того, как белорусское правительство не пожелало согласиться на увеличение цены с $30 до $47, «Газпром» прекратил поставки газа с 26 января 2004 года. Но уже спустя день поставки были возобновлены, поскольку Беларусь признала не только повышение цен, но и согласилась подчинить de facto половину трубопроводной системы Беларуси «Газпрому». В 2011 году «Газпром» проглотил и оставшиеся 50% предприятия2.
Подобный сценарий наблюдается и в Армении. Как ответный ход на «цены по дружбе» в $110 на 1000 кубов, в январе 2009 года «Газпром» получил контроль над стратегически важным трубопроводом из Ирана, который можно удлинить в направлении Западной Европы. Это позволит «Газпрому» получить контроль над потенциальными иранскими экспортами газа в ЕС и продолжает укреплять положение России на Южном Кавказе3.
Итак, Россию не всегда и не исключительно интересует продвижение более высоких цен. Фактически более интересен и значим контроль над поставками природного газа, который сохранит российскому правительству его политическое влияние на «ближнее зарубежье». Одновременно стало ясно, что Россия ни в коем случае не намерена поддерживать западную ориентацию Грузии или Украины еще и с помощью льготных поставок газа.
Для осуществления своих целей российскому правительству хотелось бы контролировать запасы газа Каспийского региона, приобрести доли европейского снабжения газом, а также привлечь иностранные прямые инвестиции для расширения российской энергетической инфраструктуры. Эта доктрина президента Владимира Путина, автора идеи «энергетической супердержавы», предполагает, что вся инфраструктура и транспортные потоки, ориентированные на экспорт сырья, контролируются государством.
Кроме этого, Россия пытается вовлечь ЕС в систему российской системы энергетической экономики, ожидая экономических и политических дивидендов. Запланировано стратегическое энергетическое партнерство с ЕС, направленное, с одной стороны, на долгосрочное обеспечение европейского энергоснабжения, с другой — на инвестиции европейских концернов в российскую энергетическую инфраструктуру.
На самом деле рост цен на энергоносители до конца 2008 года способствовал росту доходов России, что, в свою очередь, привело к растущей самоуверенности российского правительства. Поверженная атомная держава хочет взять реванш на международной мировой сцене, что до сих пор удавалось с помощью авторитарного режима. Энергетический сектор вновь был национализирован в ходе сенсационного уничтожения концерна ЮКОС, сахалинского процесса и давления на TNK-BP относительно его деятельности в Восточной Сибири (газовое поле Ковыкта). Кроме этого, Россия продолжила активную экспансию на Каспийский регион. Так, например, запланировано гомогенное энергетическое пространство, состоящее из государств СНГ. Директор энергетического гиганта ЕЭС России Анатолий Чубайс в связи с этим говорил о «либеральной империи», центральную опору которой должно представлять собой энергетическое хозяйство4.

«Либеральная империя» «Газпрома» в Каспийском регионе
Несмотря на свой отход из Каспийского региона после распада Советского Союза, сегодня Россия частично вернула власть над ресурсами Центральной Азии5. Это касается сектора электричества, нефти и газа.
Таджикистан и «Газпром», например, создали в марте 2006 года СП, которое планирует освоение «Газпромом» газовых полей Сарыкамыш, Ренган, Саргазон и Олимтой. Кроме этого, российский концерн участвует в расширении сети трубопроводов, переработке нефти и строительстве гидроэлектростанции для производства электричества в Таджикистане6.
В Узбекистане также наблюдается заинтересованность российских энергетических предприятий. «ЛУКОЙЛ», например, заключил договор с узбекским «Узбекнефтьгазом» о добыче природного газа в регионах Бухара и Хива на юго-западе страны. Это соглашение содержит инвестиции в размере приблизительно $1 млрд, которые до 90% добываются «ЛУКОЙЛом» и на 10% «Узбекнефтьгазом»7. Далее «ЛУКОЙЛ» обеспечил себе на 25 лет контроль над крупнейшим месторождением газа Узбекистана в Урге, Куаныше и Актшалаке, за счет чего предприятие фактически монополизировало экспорт узбекского природного газа. В ответ узбекское руководство требует от правительства России поддержку против попыток свержения режима (например, со стороны исламистских группировок).
Казахстан также стоит в «списке желаний» «Газпрома». По мнению главы «УкрГаз-Энерго» А. Рязанова, «Газпром» добивается покупки обширных частей казахстанской системы газопроводов. Для «Газпрома» создалась бы удобная позиция, поскольку он тогда сможет контролировать транзит 80 млрд кубометров природного газа из Туркменистана и Узбекистана.
В Кыргызстане «Газпром» в феврале 2004 года купил доли в объеме 85,16% нефтяной компании «Кыргызнефть». В январе 2006 года был заключен меморандум о СП, который предусматривает развитие киргизской нефтегазовой отрасли. Для страны якобы «чрезвычайно важно, чтобы флагман российской экономики теперь пришел на кыргызский рынок», заявил тогдашний премьер-министр Феликс Кулов8. В 2011 году стало известно, что Кыргызстан контролирует продажу 75% госпредприятия «Кыргызгаз и Газпром». «Газпром» после перерыва возобновил разведку двух киргизских месторождений9.
Туркменистан также «завязан» на «Газпроме». В апреле 2003 года Туркменистан и «Газпром» заключили договор о поставке 2 млрд кубометров природного газа на ближайшие 25 лет. Наряду с контролем туркменских поставок газа «Газпром» получил возможность существенной прибыли из сделки с Туркменистаном. В то время как сначала закупочная цена для «Газпрома» составляла лишь $44 за 1000 кубов, европейский рынок сбыта снабжался по значительно более высокой цене10.
Правда, после того как требования центральноазиатских стран по поводу более высоких закупочных цен стали громче, они поднялись к 2009 году до $150 за 1000 кубов, что, с учетом транспортных расходов, почти дошло до европейского уровня. Таким образом, пусть и без дополнительной прибыли, но предприятие сохранило контроль над газовыми потоками в Западную Европу. В 2011 году «Газпром» получил, как и в 2010-м, 35 млрд кубометров. природного газа из Туркменистана, Узбекистана и Казахстана. Эксперты указывают на то, что данные закупки позволяют «Газпрому» поднять свой экспорт в ЕС и гибко реагировать на повышенный спрос на газ в странах СНГ11.
«Газпром» пошел в отношении своих европейских клиентов на более высокие обязательства по поставкам. Они поднимутся в ближайшие годы с теперешних 60 до 90 млрд кубометров. По данным «Газпрома», объемы поставок должны до 2020 года почти удвоиться12, поэтому на фоне растущего внутреннего потребления и недостаточных инвестиций в собственное производство газа «Газпрому» нужен центральноазиатский природный газ, чтобы, с одной стороны, выполнить свои обязательства по поставкам, а с другой — покрыть внутренний спрос на газ, пока не будут освоены новые поля в Сибири и Баренцевом море.
Благодаря более высокому участию в доходах центральноазиатских стран «Газпрому» удалось удержать конкурентные трубопроводные проекты и тем самым сохранить за собой контроль над экспортом из ЦА — по крайней мере по направлению в ЕС13. Это подразумевает не только экономическое, но политическое влияние.
Для других акторов в этой позиции становится почти невозможным приобрести собственные доли на рынке. В итоге, как это уже было в советские времена, возникает система, при которой Россия контролирует энергетические потоки внутри своей сферы влияния.
Германия, которая в данное время 36% своей энергетики получает из России, осознает положение дел и поступает по отношению к России, скорее, осторожно. Экс-министр экономики Михаель Глосс подчеркнул, что правительство ФРГ должно подумать о степени российского фактора в энергетическом обеспечении Германии. В пользу рассчитанного на долгосрочность партнерства не последнюю роль играет строительство трубопровода North Stream («Северный поток»).
Валентин Иванов, депутат Госдумы, объясняет медлительность в европейской позиции тем, что в будущем ЕС, Китай, Япония и США могут оказаться конкурентами за российские поставки природного газа. На этом основании трубопровод на Балтийском море, который гарантирует будущие поставки из Сибири, для ЕС имеет особое значение. Тот факт, что США и Япония обеспечиваются жидким газом из Сахалина и одновременно строится трубопровод для экспорта газа в Китай, подчеркивает аргумент Иванова.

Российский рынок газа и роль европейских инвесторов
Вопреки высказываниям Валентина Иванова российское правительство поддерживает с 2001 года приток иностранного капитала на российский рынок. Наконец, российские энергетические экспортеры работают в зоне евро, чтобы расширить собственную базу капитала и модернизировать трубопроводную инфраструктуру.
Одним из крупнейших иностранных инвесторов в российский энергетический сектор является BP. Предприятие в 2003 году заключило договор с российской Alpha-Group о создании концерна содружества TNK-BP. Шельф также интенсивно инвестирует в эксплуатацию нефтяных полей Сахалина, где разрабатываются значительные месторождения нефти и газа.
Энергетические концерны Германии также заинтересованы в капиталовложениях в России. Доли в «Газпроме» делают возможными инвестиции E.ON-Ruhrgas в Сибири и косвенное долевое участие в «ближнем зарубежье». Концерны Германии намерены стать крупными игроками на мировом рынке энергетики и газа14.
Поскольку отчетность российских партнерских предприятий становится более прозрачной, западноевропейские страховые компании и частные пенсионные фонды заходят на российский рынок. В частности, Deutsche Bank взял на себя в 2005 году ведущее российское финансовое предприятие Investmentbank United Financial Group (UFG), чтобы укрепить его позиции на российских рынках акций, ссуд и валюты. Dresdner Bank приобрел почти за $810 млн 33% доли «Газпромбанка», который представляет собой третий по величине кредитный институт страны.
Благодаря участию в «Газпромбанке» Dresdner Bank и австрийский Raiffeisen Investment участвуют в украинско-русском joint venture «РосУкрЭнерго» и делят с «Газпромом» дивиденды из украинского газового сектора. Благодаря прямому доступу европейских фирм к российскому энергетическому сектору и их участию в дивидендах российских предприятий российское руководство стремится минимизировать стимул к строительству альтернативной системы снабжения со стороны европейцев.

Газопровод на Балтийском море как кульминация кооперации
Пиком кооперации между предприятиями Германии и России является строительство трубопровода на Балтийском море. В 2005 году «Газпром», Wintershall и E.ON подписали договор о «Северном потоке» (North Stream), строительство которого завершилось в 2011 году и обошлось почти в 7,5 млрд евро. По словам экс-канцлера Германии Шрёдера, ныне члена наблюдательного совета немецко-российского трубопроводного консорциума NEGP («Газпрому» принадлежит 51% доли), благодаря этому трубопроводу обеспечивается большая часть энергетического снабжения Германии на десятки лет. Объем трубопровода составляет на начало 27,5 млрд кубометров ежегодно и должен вырасти до 55 млрд кубов путем прокладки второй ветки трубопровода, которая находится в стадии строительства.
Кроме того, «Газпром» работает в кооперации с французской Total и норвежской StatoilHydro над освоением Shtockman в Баренцевом море. В этом проекте «Газпром» также держит 51% долей, в то время как Total и StatoilHydro участвуют по 25% и 24% соответственно. Полученный газ должен наполнить трубопровод Балтийского моря и обеспечить мировой рынок LNG сжиженным газом. Кроме этого запланирована дальнейшая кооперация «Газпрома» и Total в Персидском заливе.
Невзирая на предубеждения, вызванные газовым спором с Украиной, в стратегическом сотрудничестве с Россией заинтересованы также концерны по ту сторону Атлантики. В середине 2006 года менеджеры PetroCanada и «Газпрома» обсудили осуществление проекта по производству и продаже российского разжиженного газа.
Таким образом, Россия поднялась до поставщика энергии в Европу, США и Восточную Азию, что стало возможным благодаря ее значительным энергоресурсам, географическому положению, финансовым и военным возможностям. В противоположность Ближнему Востоку, владеющему большинством мировых энергетических ресурсов, но политически нестабильному, Россия проявила себя надежным торговым партнером, из чего смогла извлечь значительную выгоду. Чистые доходы энергетического сектора составляют около $540 млрд. Европейские банки и энергетические концерны, которые участвуют с помощью СП в российских энергоресурсах, тоже не внакладе, поскольку торговля энергоресурсами с Россией происходит в евро. Тем не менее встает вопрос, как долго и в каком объеме Россия может обеспечить энергетическую безопасность Европы?

Может ли ЕС полагаться на «Газпром»?
По мнению российского правительства, доля российской нефти и природного газа в европейском импорте между 2000-м и 2020 годом упадет с 30 до 27% и с 70 до 30% соответственно. Отсюда следует, что Европа в будущем будет покрывать свой спрос на природный газ из других регионов: Африка, Ближний Восток, Каспийский регион15.
Чтобы сохранить позицию на европейском газовом рынке, Россия оказывает давление на своих соседей — постсоветские государства, чтобы они продали свой природный газ «Газпрому», с тем чтобы тот на основе описанных механизмов продавал бы его дальше в Европу или использовал для покрытия собственного спроса. Доля природного газа «ближнего российского зарубежья» для российских экспортеров уже составляет 15%.
Газовый спор между Россией и Украиной, повышение цен в энергетическом секторе привели к тому, что внутри ЕС развернулись принципиальные дебаты по поводу будущей энергетической стратегии. ЕС высказывается в пользу расширения применения возобновляемых источников энергии, мер повышения эффективности энергетики и дальнейшей диверсификации источников и транспортных путей для нефти и природного газа.
Особые надежды возлагаются со стороны ЕС на трубопроводный проект Nabucco, который откроет южный коридор между Каспийским морем, Центральной Азией, Северным Ираком и, возможно, Ираном в Европу. Но основной проблемой для осуществления Nabucco является гарантия загруженности трубопровода. Акционеры Nabucco (прежде всего OMV, RWE и GdF) сделали предложение продавцам поля Shah-Deniz II в Азербайджане о покупке 21 млрд кубометров газа. Но Shah-Deniz II сегодня может предоставлять только 10 млрд. Даже при привлечении обратного экспорта в 6 млрд, которые продаются турецкому BOTAS, могут быть достигнуты только 16 млрд, что все еще недостаточно для загрузки трубопровода. Осуществление Nabucco в данное время как никогда под вопросом, поскольку при таком евро-мульти-миллиардном проекте необходимы конкретные согласия и договоры. Если таковые отсутствуют, то банки и инвесторы не будут инвестировать, поскольку прибыли не могут быть гарантированы. Имеющиеся в наличии мощности в курдском Северном Ираке и в Иране в данной ситуации ничего не изменят до тех пор, пока не будет договоров, обладающих силой закона16.
Михаил Делягин, научный руководитель Института по проблемам глобализации в Москве, напротив, считает, что у государств ЕС нет альтернативы, кроме России, поскольку нет иного энергопоставщика, который хотя бы приблизительно мог быть сопоставим по влиянию17.

Каспийский регион и Иран как дополнение к «Газпрому»
Еще одним примером европейских усилий по диверсификации нефтегазового импорта являются планы ЕС по строительству терминала для разжиженного газа. Сегодня в Европе около 40 европейских LNG-терминалов находятся либо в стадии планирования, либо уже существуют.
Heikki Talvitie, бывший специальный уполномоченный ЕС по Южному Кавказу, подчеркнул при этом роль Азербайджана, играющего важную роль и как производителя, и в качестве транзитной страны. С учетом выхода Туркменистана из СНГ и его стремления в будущем не отправлять более весь свой запас природного газа через или в Россию, для ЕС и здесь могли бы открыться другие опции, в которые можно было привлечь и Казахстан. Из перспективы политики силы было бы разумно иметь соглашение о поставках природного газа с Туркменистаном, Казахстаном, Азербайджаном и долгосрочно с Ираном. Турцию и Иран можно было бы использовать как транзитные станы (Иран, помимо того, как производитель)18, и появилась бы возможность закрыть брешь безальтернативности России.
Ирану как сопредельному государству здесь придается особое значение. С 10% мировых запасов нефти и 15,8% глобальных запасов газа страна имеет достаточный потенциал, чтобы в будущем обеспечивать ЕС в качестве дополнения к России.
По мнению Volker Perthes, ЕС мог бы путем расширения торговых отношений с Ираном способствовать урегулированию атомного спора, если бы можно было убедить Иран в том, что Европа заинтересована в долгосрочных отношениях и признает его как страну Центральной Европы (союз, возникший в Первую мировую войну) на Ближнем Востоке19.

«Зеленая книга» Комиссии ЕС подчеркивает значение европейских инвестиций в Каспийский регион на фоне возможных энергетических конфликтов и опасности односторонней зависимости от России. «Страны, потребляющие энергию, начинают видеть друг в друге политических соперников, и это в то время, когда Европа импортирует больше энергии, чем когда-либо раньше. Эта тенденция может значительно усилиться».