Петр Потапов: «Даже если тебя проглотили, все равно есть два выхода».

На прошлой неделе Петр Потапов выиграл очередной суд о реабилитации АО «Vita». «Победу над правосудием» ему помогли одержать журналисты, «Атамекен» и Генеральная прокуратура. Тем не менее, скорее всего, он скоро останется без крыши над головой… В студии Table talk Петр Потапов.

— Состоялось очередное заседание суда и принято решение в вашу пользу…

— Да, это решение о реабилитации АО «Вита Индастри» в прямом смысле долгожданное, потому что мы добивались его полтора года несмотря на то, что казахстанское законодательство утверждает, что процедура реабилитации предприятия – это заявительная процедура. Вот с этой заявительной процедурой полтора года мы проморочились. Слава богу, с боями это решение принято, но оно еще не вступило в законную силу. Теперь его могут и обжаловать те, кто были сторонами в процессе о банкротстве ТОО Вита индустрии. Это банк Центркредит. Остальные все были за реабилитацию. И по идее это также в интересах банка. Но именно он очень настойчиво настаивал на банкротстве, хотя им известно о существовании инвесторов, которые предложили хорошую рыночную цену.

— Вы можете вкратце резюмировать всю ситуацию, которая произошла в АО Вита?

— Предприятие было зарегистрировано 4 декабря 1991 года, за две недели до объявления нашей независимости. Предприятие с тех пор работало без перерегистрации и своего названия не меняло. Создавалось оно с нуля, не на базе советского предприятия. Начиная с 2001 года оно активно начало заниматься соевой темой. Насколько я вижу сейчас, эта тема болезненна, как оказалась, не для экономистов, а для политиков. Когда ты начинаешь работать с тысячами фермеров, твои действия влияют на их мировоззрение, и вот это кому-то не нравится.

Так или иначе, но с 2001 мы параллельно строили предприятия и развивали сырьевую базу. Урожай сои в 2001 году составлял 3 тысячи тонн в год. Это сейчас в мире средняя дневная производительность среднего завода. Понятно, что никто в строительство завода не инвестировал. Но мы на это пошли. Фермы на это сразу откликнулись? и в первый же год урожай сои вырос до 10 тысяч тонн. Мы поставили оборудование на 6,5 тысяч тонн переработки и простимулировали фермеров, чтобы они увеличили посевные площади. На следующий год они вырастили уже 30 тысяч тонн. Мы поставили оборудование на 30 тысяч тонн и продолжали стимулировать фермеров. Они оказались люди о отзывчивые и увеличили посевные площади – до 140 тысяч тонн сои в год. Но к этому пределу нужно было расти несколько лет. И вот в 2009 году мы закончили строительство всех остальных цехов, обеспечив глубокий передел.

К 2009 году мы реализовали все четыре передела – это раз. Фермеров научили выращивать 140 тысяч тонн сои – два. Закончился к 2009 году финансовый кризис – три. Эти три фактора показали рейдерам, что это предприятие можно захватить. То есть пережив самые трудные времена, построив в кризис завод мы сделали все что нужно и подтвердили соответствие высоким мировым стандартам нашей продукции.

И именно в это время в ноябре 2009 года финансовая полиция арестовала все наши счета и продержала их замороженными два месяца. Потом их разморозили на целых три дня. А потом банки выставили инкассовое поручение поскольку за эти два месяца мы допустили неуплату процентов. И с тех пор расчетный счет нашего предприятия не работает. До сих пор, хотя предприятие живое. Многие мне говорят, это ерунда – подумаешь, заморозили счета… Но если тебя отключить от кислорода на 10 минут тебе конец, и потом даже самый чистый кислород не поможет. То же самое с предприятием. А теперь пошли всякие обвинения в неправильном менеджменте. Но если это и так, то почему до ноября 2009 года у нас не было дефолта? Почему?
Причем судьи не стесняются писать о нас: у предприятия есть на 38 млрд. тенге активов – здания, сооружение оборудование и 38 млрд тенге долгов, при этом вывод суда — признать АО Вита банкротом. Все это время действующие лица кто тех, кто стоит за рейдерством менялись. В прошлом году, когда нам удалось доказать, что конкурсный управляющий работает нечистоплотно (он приписал несуществующий долг свыше миллиарда тенге в пользу Казагрофинанс, понято что эти вещи случайно не делаются), в возбуждении уголовного дела нам отказали, состав преступления не увидели, но с должности конкурсного управляющего сняли. Но с момента назначения другого конкурсного управляющего инициатива перешла к другим рейдерам.

— Обычно перед рейдерской атакой и делают какие-то предложения, от которых не рекомендуют отказываться. К вам приходили?

— Нет. Это было внезапно. Поэтому мы первый месяц и думали, что это недоразумение и прессу не привлекали. Но уже после первого месяца провели пресс-конференцию.

— Но в 2009 году вы уже говорили о каком-то стратегическом инвесторе?

— Понимаете ли, как раз в 2007 году мы подписали мандат Ситибанку на привлечение стратегического инвестора . Причем, не у казахстанского филиала, а инвестиционного банка в Лондоне. Речь шла о том, чтобы по результатам 2007 года зафиксировать выросший объем продаж и еще больший в 2008-ом – и заудировать такие успехи, которые бы подтвердили завершение реконструкции и на этой волне привлечь евробонды. Речь шла о привлечении 200 млн. долларов. К тому времени у нас весь кредит составлял эту же сумму. И вот видимо тогда кто-то из аналитиков понял, что скоро мы станем для наших банков недосягаемыми.

— На основании чего финполиция арестовала счета?

— Финполиция якобы проверяла правильность выдачи кредитов Аграрной кредитной корпорации и Казагрофинанс. И там они увидели, что деньги тратятся не по целевому назначению. На финансирование сельхозпроизводителей путем закупа сои, а эта гадкая Вита взяла деньги и купила на них у крестьян сою. На основании этого было возбуждено уголовное дело. Арест сняли после того, как я выступил на встрече президента с предпринимателями. Дискуссия была прямо в зале: президент, глава финполиции и я. И вот тогда президент поручил генеральному прокурору – разберитесь с ним. В марте 2009 года были сняты аресты со всего нашего имущество.

— Ваши последние победы – это торжество правосудия или просто появился стратегический инвестор или покровитель?

— Скорее, покровитель. Инвесторы были всегда и до сих пор вокруг нас ходят. Мы начали активно работать с Палатой Атамекен и им удалось привлечь внимание генеральной прокуратуры к этому факту. А в 2013 году Атамекен представил нашу компанию как яркий пример рейдерства, возможно, благодаря тому, что мы всю историю держали открытой для масс-медиа. Против рейдерства во всем мире оружие только одно – это гласность. Поэтому вы, журналисты, делаете колоссальное дело.

Жулики всегда боятся огласки. Рейдерство – это когда некий человек с административным ресурсом категорически не хочет огласки и как только он почувствует, что предприятие оказывает сопротивление и появляется риск что его действия станут публичными – он отходит: заберем других, которые не сопротивляются. Атамекен привел наш факт в рамках своих регулярных встреч с Генеральной прокуратурой по вопросам предпринимательства. Генеральная Прокуратура на данный момент один из тех сильных институтов, который может противостоять судебному беспределу.

— То есть правосудие тут ни при чем? Три фактора сыграли свою роль: история вышла из под ковра, подключился «Атамекен» и Генпрокуратура?

— Да, мы добились своего скорее вопреки правосудию. У меня на руках есть факты, когда суд по моим же искам принимается одно решение и через три месяца по ним же ровно противоположное решение. То есть позволяет рейдерам ломать ситуацию с точностью до наоборот.

— В истории любого конфликта есть аксиома — не бывает, чтобы была виновата только одна сторона. В чем вы ошиблись, что сделали не так, какие уроки извлекли для себя?

— Самый очевидный – банки не действовали, не действуют и никогда не будут действовать добросовестно. Это урок, который я усвоил. Верить в доброго банкира, который кредитует предприятие, нельзя. Я работал на кредитах. Я не сын Рокфеллера. Я простой советский инженер, который работал на 130 рублей в месяц и то только потому, что у меня был красный диплом московского авиационного института. Откуда мне было взять стартовый капитал? Зависимость от заемного капитала – как предупреждают классики не должна превышать более 30% от того, что у тебя есть. Сейчас принято считать, что заемный капитал должен быть в таком размере, чтобы если у тебя его нечаянно заберут, предприятие осталось жизнеспособным. Второй урок – формирование команды. Ошибочно полагать, что люди в процессе работы и даже став акционерами будут болеть за твое предприятие. Если человек по жизни недобросовестный, хозяина из него не получится. Тот факт, что многие из них получили просто в подарок 10 процентов акций, изменил их в худшую сторону. Люди слабы – предательство, зависть… Это моя вина и мой урок. И наконец, вся жизнь борьба и не надо думать надеяться, что если создашь хорошую фирму, то можно почивать на лаврах и борьба окончилась. Если ты избрал борьбу со злом, это борьба никогда не кончится. Никогда.

— Почему вы не уехали из страны, как это бывает чаще всего после рейдерских атак?

— От своих проблем не уедешь. Если у тебя проблемы внутри, то ты их перевезешь вместе с собой. А для чего уезжать? Денежных запасов за рубежом я не сделал. Был уверен, что занимаюсь соей, которая никогда лакомым кусочком для рейдеров не станет. Кстати, это еще один урок. Я в шоке, но это факт. Я надеялся, что это не производство водки, не добыча цветных металлов, не нефть. На этом предприятии мало захватить, надо еще работать, надо мозги иметь, чтобы работать. Даже не мозги, а желание. Без носителя идеи идея не живет. Невозможно ее украсть и на этом заработать.

— Для меня странно – почему Вас не посадили. Был бы человек, статья найдется…

— Да, это действительно так. Но когда финполиция блокировала наши счета, то мы видели, что это были попытки городского уровня. Финполиция к тому времени нас проверяла вдоль и поперек 17 лет. Мы работали прозрачно, открыто и схватить не за что было. Наша алматинская полиция нас знала. Может быть, просто знали, что взять нечего.

— Решение вы выиграли. Сколько времени уйдет на то, чтобы вы приступили к управлению компанией?

— Поскольку мы уже почти четыре года боремся, впереди, скорее всего где-то полгода. Решение суда о реабилитации еще не вступило в законную силу. Нам дали понять, что его будут обжаловать.

— Действительно: не цветные металлы, не нефть… Зачем вы понадобились-то рейдерам? Дело-то хлопотное?..

— Может быть, кому-то не хочется, чтобы у фермеров был партнер как наша компания? Фермеры Алматинской области очень быстро встали на ноги, стали позволять себе нормальное медицинское обслуживание, обучать своих детей, купили свою технику. Они начали думать, что они имеют право голоса…

— А вам самому зачем соя?

— Это моя идея. Мне это нравится и я не хочу с этой идеей расставаться. Силы у меня есть. Тем более инвесторы сказали – хочешь, если в силах – борись за это предприятие, получится у нас купить это предприятие – будешь в нем работать. Не получится его купить – пойдем в чисто поле и будем сроить новое. Моя цель – отстоять свое честное имя. Доказать, что моя репутация чиста и чтобы это знали не только фермы, но и все остальные. Я категорически не хочу, чтобы мое предприятие попало в руки рейдеров и я для этого сделаю все.

— История с вашим избиением – это демонстрация бессилия?

— То, что это заказ – понятно. Потому что машина была открытой и кошелек лежал на виду у всех. Хоть он был и пустой. Однозначно демонстрация силы среди бела дня. Очень характерно для этих ребят. Они действуют абсолютно без оглядки, нагло, попирая все законы. Буквально вчера в присутствии прокурора и руководителя районной полиции было принято решение, что на территорию завода будет допущен его существующий законный директор – арендаторы разрешили запустить свою команду… В их отношении возбуждены уголовные дела по самоуправству, а сегодня опять выкинули…

— А предприятие сейчас функционирует?

— Предприятие эффективно настолько, что для него достаточно работать на 15-20% мощности и при этом сохранять рентабельность. Такие цеха, как производство и розлив бутилированного масла закрыто, производство майонеза закрыто, производство маргарина закрыто, производство специальных растительных жиров закрыто. Это самые нижние переделы. Предприятие работает только на треть своей мощности.

— Как семья перенесла все это?

— Тяжело. Потому что сейчас нас терзают судебные исполнители, которые намерены отобрать мой единственный дом, где живем я, моя дочь с семьей, и мой сын с семьей. И у нас нет другого жилья.

— Что им это даст? Это же копейки…

— Удовлетворение.

• 96
• 93