Дурная бесконечность

Сирийская авантюра Путина, её мотивация, предвидимые и непредвидимые последствия — тема настолько со всех сторон освещенная в масс-медиа, что ничего нового тут, пожалуй, и не скажешь. Ближневосточный узел политических противоречий затягивается все туже и туже, и никакие, даже самые что ни на есть, авторитетные эксперты не предлагают реалистичные рекомендации, как его развязать. Кто с кем воюет, кто с кем объединяется—понять невозможно. Свет в конце “Ближневосточного тоннеля” не виден, сплошная тьма. Не просматривается реальная возможность принудить к компромиссу, к примирению и согласию  вовлеченные в гражданскую войну стороны, воссоздать государство Сирию, достижения мирным путем нового баланса сил и интересов государств региона.

Исчезают владеющие западными policy  makers  иллюзии о возможности вживления либеральной демократии в регионе. Она отторгается народами с иной этнокультурной подосновой, иными цивилизационными ценностями. Увы, приходится признать, что государственные образования, созданные политкартографами Парижа и Лондона после первой мировой войны и краха Османской империи, могли существовать только в условиях репрессивных авторитарных режимов. Дорогая цена заплачена за осознание этого факта. Если принять за абсолютную ценность человеческую жизнь, то оправдано ли восстание суннитского большинства в Сирии против режима Асада? Вот такие неполиткорректные мысли невольно приходят в голову, когда видишь на экране весь этот сирийский кошмар.  

Что подвигло Путина втянуться в неразрешимое, непримиримое суннитско-шиитское противостояние на стороне шиитов в то время, когда талибы и другие воины ислама уже на границе с Таджикистаном, когда американское присутствие в Афганистане сводится к минимуму, а способность афганских правительственных войск остановить их неудержимый drang nach north после недавнего захвата ими Кундуза, вызывает большие сомнения, когда, казалось бы, самое время ему сконцентрироваться над нависшей над Центральной Азией, становящейся все более реальной, угрозе?   

В западной и независимой российской mass media называют, в основном, три причины российской вовлеченности: попытка  повысить роль России на мировой арене, т.е. утвердить позиции Путина на ней, как незаменимого, даже важнейшего, игрока; отвлечь внимание населения от падения уровня жизни, от бесчисленных, нерешаемых проблем деградирующей социальной сферы; создав коалицию с Западом в войне с ИГ, подвигнуть его лидеров на прекращение санкций, подвесив на неопределенное время неразрешенный  украинский конфликт. 

Прокремлевские комментаторы убеждают россиян в необходимости активного присутствия России на Ближнем Востоке. Как не вызывала сомнений вовлеченность СССР в ближневосточные конфликты, так и не обсуждается сейчас в провластной  mass mеdia: а в чем подлинный смысл участия в них, а по силам ли, какова цена, последствия? Вполне посвященный в подноготную советской внешней политики заместитель заведующего  международным отделом ЦК, спичрайтер Брежнева, позднее—помощник Горбачева в международных делах Анатолий Черняев признавался сам себе в дневнике за 1977г.:

 «Кто такой Арафат и все эти арабы (кстати, через неделю приедет Асад)? Зачем они советским людям? Что нам там надо? Почему мы тратим на них столько времени и денег?  Какая-то безумная логика маразма, обеспечиваема четкой и лихорадочной работой аппарата пропаганды. И я к этой гибельной логике имею прямое отношение.»

А  сейчас вопрос: “что нам там надо?”еще более актуален. Неубедительны  объяснения путинского агитпропа: поддержание  репутации надежного, не предающего своих подопечных, патрона; “бить врага на дальних рубежах” ( а он уже  стоит на ближних!)—все это надуманно, не оправдывает колоссальный риск последствий военной конфронтации с воинами ислама. Сейчас, когда плюс ко всему возник конфликт с Турцией, со всей очевидностью показавший непредсказуемость, спонтанность развития ситуации, в которую Путин втянул Россию, уместно процитировать из его выступления на последней Генассамблее ООН: “Вы хоть понимаете, чего вы натворили?”, обратив этот вопрос  к нему самому. Понимает ли он, «чего» он натворил и продолжает творить? Что он натворил c Украиной, что натворил и творит сейчас в Сирии?..

Казалось, что Путину не свойственны импульсивные, опрометчивые решения, но, похоже, он не просчитал pro and contra, ввязавшись в сирийскую войну, да еще на стороне шиитов. Или он следовал известному принципу Наполеона: “Сначала ввяжемся в бой, а там посмотрим”?..

Напрашивается и другое объяснение: возросшая, беспредельная мегаломания российского диктатора. По-видимому, он вполне осознает себя “самым влиятельным человеком мира”, каковым признал его FORBES. В свое время журнал TIME по тем же критериям признал таковым Гитлера, и сам Махатма Ганди, общения с которым, как признался Путин, так ему не хватает, в 1940 — м г писал о Гитлере, как о “самом выдающемся человеке эпохи”. В новой истории немало случаев, когда гипермегаломания оторвавшегося от реальности диктатора, успешливость поначалу в инициированных им внешних конфликтах, заканчивалась трагически для него и для нации.

Что надо сейчас России на Ближнем Востоке? В чем стратегический смысл становящегося все более тесным союза с Ираном? Надежность возникшей на антиамериканской основе “оси Москва—Тегеран” очень сомнительна. Слишком серьезны противоречия: хотя раздел Каспия сейчас не самая актульная проблема, но она остается не решенной применительно к южной части акватории, и Иран настаивает на двадцатипроцентной части шельфа, вместо предлагаемой ему двенадцатипроцентной;  вброс на рынок энергоресурсов  иранской нефти после снятия санкций весьма ощутимо скажется на и без того отощавшем российском бюджете.  Хотя экономическая взаимная заинтересованность, безусловно, присутствует, но огромную потребность Ирана в  иностранных инвестициях и высоких технологиях  удовлетворить может никак не Россия, а только Запад. Активность российской  Каспийской военной флотилии, продемонстрировавшей недавно свои возможности, надо полагать, беспокоит не только Ашхабад, Астану и Баку, о чем туркменский президент Бердымухамедов заявил Путину на недавнем газовом саммите, но вряд ли воспринимается с безразличием и в Тегеране.

Наконец, следует иметь в виду глубоко запавшую в историческую память персов вековую ненависть к  “малому сатане”, как определил Россию айятоллла Хомейни (вкупе с “большим сатаной”—Америкой). Не думаю, что изгладились из нее унизительные для их национального сознания условия Гюлистанского и Туркманчайского договоров первой трети 19 — го века, отторгнувшие от Персии  Дагестан и Закавказье, превратившие ее, по выражению Энгельса, в “вассала России” и послужившие, по словам иранского историка Мухаммада Ашрафа,  “началом политического упадка Ирана”. И в 20 — м веке было немало поводов воспринимать Россию, как “самого непримиримого врага” Ирана (Ашраф). Достаточно вспомнить попытку Сталина  аннексировать Иранский Азербайджан — создать в этой части Ирана сателлита Москвы со столицей в Тебризе в первые послевоенные годы, провалившуюся только благодаря жесткой оппозиции этому его проекту президента Трумэна.            

На протяжении двух последних столетий российско-иранские отношения   изобиловали кризисами. Пожалуй, самый драматический из них воспроизведен в шедевре русской исторический литературы—романе Юрия Тынянова “Смерть Вазир- Мухтара”, изданном где-то в начале 1930-х, посвященном жизни и гибели Грибоедова, российского посла в Тегеране и одного из творцов Туркманчайского договора.

Александр Сергеевич Грибоедов—совершенно поразительная личность: гусарский офицер—участник Отечественной войны 1812г., интеллектуал, владевший помимо европейских языков  древнегреческим, арабским и фарси, дуэлянт, повеса, композитор и прекрасный пианист, дипломат-востоковед, обессмертивший свое имя, как автор  “Горе от ума”. Он был убит разъяренной толпой фанатиков-шиитов в российском посольстве в Тегеране в 1829 г. Было ему 34 года. Погибли почти все члены российской дипмиссии—около сорока человек. Только колоссальными усилиями шаху  удалось вымолить прощение у Николая Первого и предотвратить “операцию возмездие”.

Что же вынудило иранских клерикалов преодолеть сейчас вековые наслоения и объединиться с Москвой? Профит нынешней прагматичной иранской муллократии понятен: союз с Россией повышает их геополитический вес,  дает им сильную карту в “Большой игре” на Ближнем Востоке и разменную карту в игре с Вашингтоном и Брюсселем. Приобретение такого союзника в борьбе за  гегемонию в регионе, в противостоянии с главным конкурентом за  лидерство в нем (и не только в нем — во всем “тюркском мире” !) турецким диктатором чрезвычайно укрепляет их позиции.

Что же касается России, то здесь, кроме непомерно развившегося эгоцентризма Путина,  его готовности к партнерству с  любым противостоящим Америке режимом, я никакого рационального объяснения не нахожу. Недолговечен этот брак по расчету, а брак, если не по любви, что в межгосударственных отношениях противоестественно, то, хотя бы, по взаимной привязанности,  Entente Cordiale, с Путиным невозможен. Разве что со старым эротоманом Берлускони. Тут – от чистого сердца, купить его как Шредера…вряд ли , не укупишь. 

Оправдана была с точки зрения национальных интересов владевшая российскими самодержцами, от Екатерины до Сталина, идея — фикс—“прибить  щит на вратах Царьграда”— контролировать Босфор и Дарданеллы—выход из Черного в Средиземное море. В этом был экономический, геостратегический смысл. Но сейчас, исходя из национальных интересов, национальной безопасности, убедительная мотивация вовлеченности России в ближневосточный котел отсутствует. Опять процитирую откровения члена внешнеполитической команды Брежнева, а затем Горбачева—Анатолия Черняева. По поводу активности Кремля на Ближнем Востоке в период израильско-ливанского конфликта в 1982 г.: 

«Мы заранее не установили для себя, до каких пределов мы готовы пойти, каковы наши реальные возможности, каковы реальные силы. Единственная наша  “стратегическая идея”—“насолить” американцам. (10 июля 1982).

И в октябре  1982 — го: “ Нечего нам лезть на Ближний Восток, своих дел невпроворот.” Так рассуждает наедине с самим собой  реалистически мыслящий, имеющий в силу занимаемой должности доступ ко всей внешней и внутренней закрытой информации, высокопоставленный советский профессионал-международник. И сейчас невпроворот своих дел, еще как!  И сейчас Путин, думается мне,  не установил ни пределы своей экспансии, ни каковы его реальные возможности и реальные силы. Будет глубже погружаться в ближневосточный водоворот, наращивать военное присутствие в Сирии, балансируя на грани конфликта теперь уже и с Турцией Эрдогана, т.е.  с НАТО. Как заметил кто-то из комментаторов, “одно величие столкнулось с другим величием”. Добавлю: одно “величие” переживает, как “величайшую трагедию 20-го века”, крах Советской империи и мнит себя  собирателем распавшегося  “Русского мира”, другое—крах Османской империи  и мнит себя лидером “Тюркского мира”.

Непомерны геополитические амбиции российского самодержца: «Ни одна глобальная или региональная проблема не может быть решена без активного и равного участия России». Равного с кем? Надо полагать, с Америкой и Китаем. Этакий равнобедренный треугольник в основании «глобальной архитектуры сил в планетарном масштабе» (А.Дугин). Построением  “стратегического треугольника» увлекался в 90-е годы и почивший недавно в бозе Евгений Примаков, в бытность тогда министром иностранных дел и премьером. Свой треугольник он видел состоящим из России, Китая и Индии. Хотя и эта конструкция  воображалась ее дизайнером, как противовес американской гегемонии в мире, но все- же антиамериканизм не владел им до такой степени, как Путиным. И “поднимать Россию с колен” он намеревался не путем внешних авантюр и конфронтации с Западом.

Судя по проскальзывающей в его риторике ностальгическим нотам по поводу  “Большой тройки”, “Ялты”,  Путин видит себя членом триумвирата лидеров  мировых супердержав—России, Америки и Китая, решающих проблемы нового мироустройства, приходящего на смену послевоенному, Ялтинско-Потсдамскому-Бреттон-Вудскому, намечающих на политической карте мира мегасферы своего влияния. Вообразим, что  такая идея реализуема (в наше сумасшедшее время реализуются самые  невероятные идеи). Чисто гипотетически: может быть, лидеры трех супердержав, объединенные стремлением спасти мир от грозящей ему катастрофы и располагающие колоссальным национальным потенциалом, могли бы вывести мир из того хаоса, в котором он пребывает, создать стабильный миропорядок? Может быть.  

Сам по себе Путин, как игрок на геополитической шахматной доске, даст фору Обаме. Не берусь судить о  китайском лидере. С  44-м президентом США Путину здорово повезло. Не думаю, что если бы хозяином Белого Дома в 2012-м стал Ромни, а он всего лишь на 4 процентных пункта отставал от Обамы, кураж Путина достиг бы такого, как ныне, уровня. Весьма сомнительно. Но дело не в самом Путине. Россия не тянет на равное положение с Америкой и Китаем, да и с Европейским союзом, участие в решении мировых проблем. Россия — супердержава по количеству ядерных боеголовок. И только.  Отнюдь не прокремлевский обозреватель “Московского Комсомольца” Михаил Ростовский утверждает, что Россия—это “страна, у которой всегда огромный потенциал.” Так ли это? 

Вопрос в том, что понимать под потенциалом. Природные ресурсы, полезные ископаемые, размеры и физико-географическое разнообразие территории России огромны и в прошлом действительно формировали ее потенциал. Но в наше время не эти критерии определяют потенциал современного, постиндустриального, информационного общества, в котором экономика знаний, инновационная экономика, интеллектуальный труд играют решающую роль. Для экономики 21-го века абсолютом становится постулат древнегреческого философа Протагора о “человеке, как мере всех вещей”. Интеллектуальный потенциал—главный ресурс экономики и общества, решающее условие его развития. Но в России, как заметил Сергей Гуриев,  “власть сосредоточилась на своем выживании, а не на развитии”. Какое развитие?… Путинский режим целеустремленно занимается  истощением гумусного слоя нации—ее, в еще недалеком прошлом мощного, интеллектуального потенциала.

Несмотря на многократную вивисенкцию над творческой интеллигенцией, над учеными, над наиболее продуктивной частью общества, Советский Союз обладал высококлассными научно-техническими кадрами. В постсоветское время этот главный, человеческий капитал России быстро оскудевает. Физики (нобелевские лауреаты Абрикосов, Гейм, Новоселов), математики (из восьми советских/российских математиков-лауреатов Филдсовской премии только один—Перельман—не покинул Россию), специалисты в информатике, биологии, врачи, люди наиболее востребованных современных профессий “валят” из России, интеллектуально обогащая Америку и Европу. Российские власти пытаются вернуть получивших признание на Западе соотечественников, соблазняя их материальными благами, но это не работает. Вот, например, как среагировал на предложение работать в Сколково на очень выгодных условиях Нобелевский лауреат по физике 2010 г. Андрей Гейм: “ Там у вас люди—что, с ума посходили совсем? Считают, что если они кому-нибудь отсыпят мешок золота, то можно его приглашать?”. Покинувший Россию и обосновавшийся в Швейцарии  гениальный пианист Андрей Гаврилов:

 «Россия впала в дурную бесконечность. Это, по-видимому, и есть ее “особый путь”. Во всей ее  мучительной истории тупо и механистично повторяются одни и те же циклы. Короткие оживления,”оттепели” сменяются долгими мрачными периодами реакции, когда главным содержанием народной жизни становится угнетательство и удушение. Современное русское  общество топчется  на месте, гниет и воспаляется.»

Мир накрывает “третья волна, ”по Тоффлеру, новая, постиндустриальная, информационная технологическая эпоха.   

Идет процесс осмысления, выработки адекватной ей экономической доктрины, соответствующих ей индикаторов экономической динамики, отражающих роль новых секторов (информатика, биотехнологии и др.), недостаточно учитываемых статистикой индустриальной эпохи, использующей валовой продукт, как решающий показатель роста, определяющий место страны в мире, но не вполне  отражающий качественное обновление и структурные сдвиги в экономике. Решающее влияние на экономику в нашу, постиндустриальную, эпоху приобретает, если можно так выразиться, интеллектуальный капитал.

 Есть международно признанные, используемые ООН в межстрановых сравнениях, индикаторы, определяющие рейтинг страны по этому  важнейшему ресурсу. Это:

индекс человеческого развития, индекс  инновационного потенциала, индекс интеллектуального потенциала. Не вдаваясь в содержание этих критериальных параметров (можно легко найти в поисковых системах), скажу только, что в совокупности они надежно определяют место страны в мире, ее престиж, ее привлекательность, определяют  ее  принадлежность к той или иной группе стран, близких по уровню социально-экономического развития. Ни по одному из этих критериев современная Россия не входит в лигу передовых стран, даже в десятку не входит, даже в двадцатку и т.д. И под ручным управлением Путина она смещается на обочину развитого мира.

Была сделана и быстро закончилась разрекламированная наивными энтузиастами из медведевского ИНСОРа попытка широкой модернизации. Не те цели у Путина и его клики.

Сохранение режима и институциональные реформы, реструктуризация экономики и, соответственно, ресурсной базы—вещи несовместные. В обозримом будущем Россия останется страной с сырьевой экономикой. Нет шансов оторваться от “нефтяной иглы”. Под аккомпанемент бесконечных разговоров о необходимости сокращать зависимость от экспорта нефти и газа его доля в экспорте  выросла за 2006—2014гг. с 61 до 69% . Он формирует более  половины федерального бюджета. Невозможно отказаться от сырьевой ренты. Высший приоритет для Путина—военный бюджет, ВПК, силовой блок. Все остальное будет принесено, и приносится в жертву ради поддержания военно-силовой сферы и понты здесь, как и во всех его делах и личностных проявлениях, присутствуют. 

Постоянные демонстрации успехов в вооружениях имеют целью убедить мир в военной мощи России. Достижения несомненны. Впечатляют. Но не могу избавиться при этом от воспоминаний предвоенного детства, когда из всех репродукторов неслось “Если завтра война, если завтра в поход, мы сегодня к походу готовы”… и от потрясения от того, какой в действительности оказалась эта готовность. По всей вероятности, такого рода аллюзии сейчас неуместны. Но надо иметь в виду, что ведь и Америка, и Китай не стоят на месте. Напомню, что революция в информатике возникла в недрах американского ВПК. Надо полагать, что и в наше время его колоссальные исследовательские и производственные мощности используются достаточно эффективно. Но… “без афиши”.  И конкурировать с ними, особенно после введения эмбарго на поставки ему западными фирмами (к примеру, импортные комплектующие для Superjet Sukhoi 100 по данным за 2013г составляли порядка 75% ), российский ВПК может с таким же успехом, с каким Эллочка Щукина конкурировала с мадам Вандербильд. 

Ядерный арсенал и членство в пятерке постоянных членов Совета Безопасности ООН определяют геополитический вес России. Но не может, опираясь только на эти преимущества, правитель отсталой, не развивающейся страны претендовать на роль одного из мировых лидеров. Устрашать мир своей крутизной, своей непредсказуемостью — может. И успешно это делает. Он, его режим—препятствие, не преодолев которое Россия не сможет вырваться из этой “дурной бесконечности”. 

• 114
• 105