Эрдоган

Воланд — Маргарите: Я, откровенно говоря, не люблю последних новостей по радио. … Мой глобус гораздо удобнее, тем более, что события мне нужно знать точно. Вот, например, видите этот кусок земли, бок которого моет океан? Смотрите, вот он наливается огнем. Там началась война. Если вы приблизите глаза, вы увидите и детали.
Приблизив глаза к тому месте на глобусе, которое называется Ближним Востоком, видишь, как этот, омывамый океаном кусок земли, наливается огнем. И понимаешь, что пожар этот не остановить, что пламя разносит ветром на все новые территории и затушить его не удается. Вот уже и благополучная, вроде бы стабильная Турция заполыхала. Причины возгорания разные. Экспертных оценок множество. Предвидеть, где дальше полыхнет, не получается. Тлеющие угли разбросаны по всей исламской ойкумене. Много неясного, но есть вещи очевидные, точнее сказать, становящиеся все более очевидными. Все более очевидным становится, что в Сирии разгорается суннитско-шиитская война, что в неё, как в воронку, втягивается весь регион, что сдерживаемая в прошлом имперскими обручами (будь то Османская или Британская империи) или подавляемая жестокостью диктаторов (будь то Саддам Хусейн в Ираке или Хафез Асад в Сирии) многовековая взаимная шиитско-суннитская ненависть вырвалась наружу и достигла абсолютного озверения. На днях мир обошли кадры, на которых суннитский моджахед из «Аль Нусра» разрезает тело врага и перед камерой демонстративно пожирает его то-ли сердце, то-ли легкие. Главный идеолог Мусульманских Братьев (Muslim Brotherhood), один из самых влиятельных суннитских теологов нашего времени, ведущий на телеканале Аль-Джазира программы «Шариат и Жизнь» и «ИсламОнлайн» Юсуф аль-Карадави в недавней проповеди сказал, что шиитские Хезболла и Иран хуже (буквально — более «неверные» — infidel), чем евреи и христиане.
Есть вещи очевидные. Очевидно, что фронт суннитско-шиитской войны проходит через Сирию и Ирак, что центр, мобилизующий и вооружающий идейно и материально шиитов Ближнего Востока — Иран, что конкурент Ирана в борьбе за лидерство в регионе — суннитская Турция, националистические лидеры которой ностальгируют по Османской империи и испытывают фантомные боли, до сих пор не смирившись с ампутацией её былых провинций, скоро уже как век тому назад.
При всех несомненных политических и экономических достижениях Эрдогана, он, переизбранный в третий раз и уверовавший в несокрушимую прочность режима, в свою непотопляемость, нарушил установленный Ататюрком хрупкий баланс между секулярной и исламской составляющими турецкого общества, в пользу последней. И хотя портрет Ататюрка ритуально украшает все офисы и кабинет Эрдогана, и хотя Эрдоган постоянно декларирует преданность его курсу, на самом деле он давно уже с него сошел. Но культ Ататюрка ему не то что разрушить, но и пошатнуть не удастся. Он глубоко и неистребимо внедрен в национальную psyche. Сохраняя внешне культовую атрибутику преданности Ататюрку, Эрдоган -сторонник политического ислама, о чем свидетельствует его background,- исподволь, шаг за шагом, разрушает построенное «отцом турок» здание—секулярную, европеизированную Турцию (Ататюрк: «У нас есть единственный путь—Европа»). Турцию, принявшую европейскую правовую систему, отделившую религию от государства. По его проекту это должна быть десекуляризованная, исламизированная региональная супердержава (пантюркизм открыто провозглашается министром иностранных дел Ахметом Давутоглу, как внешнеполитическая идеология и стратегия режима) под его авторитарным, опирающемся на происламскую партию, правлением.
Уже созданный Эрдоганом режим напоминает «зрелый «путинизм». Правящий в течение десяти лет, авторитарный, популярный в кондовых религиозных массах, но все более непопулярный у секуляризированного городского, образованного населения, с мессианскими идеями мегаломан, с высоким IQ. Циничный политик, контролирующий «силовые структуры» и, за небольшим исключением, медийное пространство, поигравший в «тандем», в котором роль Медведева исполнял более либеральный «младший партнер», президент Абдулла Гюль, Эрдоган вызывает ассоциацию с Путиным. Но в личностном плане он совсем другой: нет рвущихся наружу путинских комплексов, дешевого мачизма, «понтярства». Его экономическая идеология и практика другие—реально рыночные: экономический рост обеспечивается частным бизнесом, а не госрасходами. На очереди реформа конституции: замена парламентской республики на президентскую и… Эрдоган в качестве легитимного, полновластного, практически несменяемого нацлидера. Гюль ему не конкурент. Другая весовая категория ( Путин — Медведев.) Он уже утвердил себя, как авторитарного «босса», пока еще не диктатора. Но в том, что он стремится стать таковым, сомнений ни у кого нет. До конца мая текущего года он уверенно приближался к этой цели. Но произошло непредвиденное. Никак нельзя было ожидать, что борьба жителей Стамбула за сохранение любимого ими парка, дестабилизирует региональную супердержаву Турцию, с её бурно развивающейся экономикой, с её, казалось бы, популярным лидером. Борьба москвичей за спасение любимого ими Химкинского леса бесславно выдохлась, а вырубка деревьев в стамбульском парке Таксим вызвала мощные социальные протесты по всей Турции и неизвестно еще, чем это закончится и как аукнется в турецком «ближнем зарубежье».
Эрдоган натолкнулся на сопротивление политически активной и преимущественно молодой, более образованной, более прозападной в культурном отношении, охваченной социальными сетями интернета, городской части общества, негативно воспринимающей происламскую трансформацию кемалистской секулярной Турции. Можно было ожидать от него более гибкой, более учитывающей опыт «арабской весны» реакции на внезапно вспыхнувшие массовые протесты. Но нет! Действительно впечатляющие достижения в экономике, во внутренней и внешней политике, успешный разгром оппонентов и подавление оппозиции, обретение практически единоличной власти—все это разрушило иммунную систему даже такого трезвого, изощренного политика, как Эрдоган. Высокомерие, самоуверенность, презрение к несогласным и недооценка их решимости, вера в эффективность силовых методов подавления, подвели его к опасной черте. Против него выступают левые и правые, профессионалы и люмпены, коммунисты и анархисты, экологи и антиисламисты всех мастей. Рустем Адагамов приводит в своем блоге от 8 — го июня высказывание молодой женщины на площади Таксим: «Мы очень не хотим исламизации, мы европейская нация и не допустим, чтобы здесь правили муллы. То, что сделал Ататюрк, мы никогда не отдадим». Да и многие вполне верующие мусульмане настроены против диктатуры, против несменяемости носителя власти, понимают к чему это приведет.

Социальный, идеологический спектр протеста очень широк и децентрализован (еще одна ассоциация с Россией). Есть и радикалы и умеренные. Последние готовы к диалогу с Эрдоганом, радикалы же требуют его ухода. Это уже совсем не та Турция, что была в годы утверждения диктатуры Ататюрка, да и сам Кемаль-паша был политиком иного класса и личностью иного полета, чем Эрдоган. Следует ожидать, что сторонники Эрдогана мобилизуются. Его происламская партия три раза подряд побеждала на парламентских выборах. Египетский сценарий — непримиримое противостояние исламистов и секуляристов—двух полюсов, абсорбирующих всевозможные протестные движения, похоже, разыгрывается теперь на турецкой сцене. Может быть, я чрезмерно драматизирую: Эрдоган сманеврирует и все уляжется? Очень может быть. Опять напрашивается аналогия с Россией. Конечно, эти навязчивые аналогии поверхностны. Другой этнос, другая история, другой общественный темперамент, другое понятие о своем человеческом и гражданском достоинстве. Но до чего же одинакова реакция Эрдогана и Путина: протестная волна вызвана зарубежной агентурой, террористами, экстремистами, маргиналами! Оба уверовали в свое избранничество, оба утратили контакт с реальностью, «живут, под собою не чуя страны». Такова уж, по-видимому, участь засидевшихся во власти автократов.

Борис Румер

• 88
• 82