Центральноазиатский учебник политического выживания

В Кыргызстане снова начали дружно делить власть, как всегда, с помощью толпы, что породило скороспелую, новую Конституцию, которая, к сожалению, не гарантирует конституционного порядка. А в это время в братском Таджикистане в «ожесточенной» и «конкурентной» борьбе прошли перевыборы Эмомали Рахмонова, который смог в очередной раз убедить себя, народ Таджикистана и международное сообщество в том, что только его присутствие на посту президента является единственной гарантией сохранения политической стабильности и порядка. Остальные четыре кандидата-«конкурента» с этим и не спорили. При этом для Эмомали Рахмонова основную проблему составляет не раскол по линии «власть — демократическая оппозиция», а сохранение баланса сил между региональными кланами. С другой стороны, на руку президенту играет доминирующий в обществе синдром «усталости от войны», который пока снижает уровень напряженности в стране, а также большая трудовая миграция из Таджикистана в Россию (до миллиона человек в год), что уменьшает социальную базу оппозиции. Получается, что хоть все страны региона давно уже и сидят в своих суверенных лодках, гребя подальше от общей советской истории, капитаны практически не меняются. Более того, возникает такое ощущение, что все они учились по одному учебнику, посвященному политическому выживанию. Первая глава этого учебника гласит о том, что нет опаснее врага, чем бывший соратник, который помог прийти к власти или ушел из нее. И если посмотреть на всех центральноазиатских президентов, то практически все они этот урок выучили хорошо. Ни Рахмонов, ни Каримов, ни Ниязов, ни Назарбаев не оставили вокруг себя никого из тех, кто помнил их восхождение к вершинам власти и помогал им достичь этих высот. Кто в местах, не столь отдаленных, кто уже на том свете, а кто за морями-океанами. Хотя, с политической точки зрения, это вполне рациональное, макиавеллевское поведение. Действительно, если хочешь быть главным политическим огородником, то поле сначала надо расчистить для своих «политических саженцев». И не беда, что многие из них превратились в сорняки, главное, чтобы они зависели от посадившего их садовника. Единственный, кто в школе центральноазиатских вершителей судеб плохо выучил этот урок, оказался Аскар Акаев, за что и поплатился, превратившись в мигранта. Судя по всему, и Курманбек Бакиев от него ничем не отличается, так как за прошедший год он не только умудрился нажить новых врагов из числа своих бывших партнеров по антиакаевской коалиции, но и сделал все, чтобы они окрепли. Другое дело Казахстан. В этом году аналитики отметили пятилетний юбилей одного политического события, которое в свое время нанесло довольно чувствительный удар по всей политической системе страны. Речь идет о первом серьезном в истории суверенного Казахстана расколе внутри политической и бизнес-элиты в 2001 году. Пускай «восстание» и было подавлено, но с точки зрения политического развития страны, этот раскол был важным признаком начала трансформации властной системы, которая начала терять свою монолитность. Но в отличие от Акаева и Бакиева более опытный Назарбаев все-таки не стал пускать дело на самотек, наказав одних и предупредив всех остальных. Вторая глава этой политической инструкции посвящена подробному плану постройки фабрики по производству политических мифов и идеологем, которые должны обосновать прямую связь резинового президентства всех глав государств региона с божественной волей и страстным желанием граждан лицезреть их почти десятилетиями. Практически везде фундаментом этой фабрики является «самая демократичная Конституция», стенами — теория «особого пути», которая плавно перетекает в тезис о неприемлемости копировать чуждый нам образ демократической жизни, когда лучше взращивать свою «демократию», больше соответствующую культурному, историческому, политическому и социально-экономическому развитию стран Центральной Азии. Окнами в этих стенах являются идеологические «министерства правды», главная задача которых убедить всех в наличии фундамента и стен. Что касается крыши, то на этой фабрике грез данную роль берут на себя сами президенты — в прямом и переносном смысле этого слова. Третья глава рассказывает о вражеской международной обстановке, которая все время грозит всяческими кознями против «демократически избранных президентов» и не спускает глаз с проводимой ими политики. Эта глава довольно полезная, так как включает в себя целый набор методов по нейтрализации всех доводов недоброжелателей по поводу недемократичности развития центральноазиатских государств. Самый популярный метод – это, конечно, референдум. В этом деле президенты стран региона могут сами кого угодно научить. Действительно, будь то Казахстан, Узбекистан или тот же Таджикистан, власть всегда одета в кафтан народного волеизъявления, которое и конституции меняло, и президентские полномочия продлевало. Но проблема данного учебника заключается в том, что он в основном посвящен именно политическому выживанию элиты, а не полноценному политическому и экономическому развитию страны. Отсюда и два самых главных его недостатка – это краткий срок действия его рекомендаций и размытость такого понятия, как легитимность власти. Последняя проблема достаточно важная, так как речь идет о политической стабильности самой власти. Как говорил Демосфен: «Есть два признака благополучия государства: богатство и доверие к государству». Практически во всех странах Центральной Азии пока отсутствуют надежные индикаторы определения легитимности власти и уровня ее поддержки. Это приводит к тому, что и власть, и оппозиция, говоря о легитимности или нелегитимности существующей политической системы, не имеют надежного инструмента для измерения этой легитимности. Первые пока не хотят его иметь, вторые не могут, так как таким инструментом являются только свободные и честные выборы. Именно выборы являются той самой иммунной системой государственного организма, которая защищает его от политических болезней, некоторые из которых уже присутствуют в странах региона. Но честные выборы невозможны без наличия соответствующей избирательной и партийной системы. Начало их создания будет первым признаком политической модернизации, которая является самым оптимальным вариантом дальнейшего развития политических систем центральноазиатских государств. Для нас мог бы быть полезен опыт некоторых новых индустриальных стран (Таиланда, отчасти Южной Кореи, Тайваня, Бразилии), где авторитарная модернизация проводилась с учетом мнения оппозиции, которая в определенной мере входила в правящий (модернизаторский) блок. И если история – это политика, которую уже нельзя исправить, то политика – это история, которую еще можно изменить. Несмотря на то что в социальном плане и по уровню экономического развития страны региона все больше и больше отличаются друг от друга, именно выборы и подготовка к ним четко высвечивают схожесть политических режимов в наших государствах. На данный момент в Центральной Азии существует несколько типов авторитарных режимов, отличие между которыми заключается лишь в степени жесткости и открытости внешнему миру. Здесь можно согласиться с политологом Андраником Миграняном в том, что государство сохраняет свою целостность при наличии в разных пропорциях нескольких факторов, которые, как скрепы, стягивают пространство и народ в единое государство: общие ценности, рынок, административная вертикаль, силовые структуры. Что касается демократических ценностей, то в странах региона они либо недостаточно укоренились (Казахстан, Кыргызстан), либо их вовсе нет (Узбекистан, Туркменистан, Таджикистан). Некоторые элементы рыночной экономики в большей степени присутствуют только в Казахстане и в меньшей в Кыргызстане. Но они практически отсутствуют в Узбекистане и Таджикистане. И их абсолютно нет в Туркменистане. Именно поэтому во всех странах Центральной Азии в основном доминирует административно-силовая политика, которая приобрела радикальный характер в Узбекистане и Туркменистане. В целом кроме наличия административно-силовой политики центральноазиатские государства объединяет значительный уровень политической непредсказуемости по причине наличия пяти ключевых проблем: — не конструктивные взаимоотношения между властью и оппозицией; — отсутствие неконфликтного механизма преемственности власти. Вся политическая система замкнута на одном человеке или отдельной группировке; — доминирование теневой политической сферы над публичной политикой. Отсюда превалирование узких групповых интересов над государственными задачами; — отсутствие долгосрочной стратегии политических реформ. Присутствует политика реагирования на политические вызовы (терроризм, оппозиция и т.д.); — нестабильная легитимность власти. Именно поэтому парламентские и президентские выборы в странах Центральной Азии в первую очередь должны оцениваться с точки зрения возможного решения вышеуказанных проблем и появления новой повестки дня для власти и оппозиции. И несмотря на то, что во всех странах региона выборы долгое время имели больше ритуальный характер по причине активного вмешательства исполнительной ветви власти в избирательный процесс, они являются важным индикатором уровня политического развития страны. В наибольшей степени это относится к Казахстану, Кыргызстану и Таджикистану, где, по крайней мере, на институциональном уровне существуют оппозиционные политические партии, которые участвуют в политическом процессе. В каждой из стран Центральной Азии выборы проходят на разном политическом и социально-экономическом фоне, и уровень политических ожиданий в обществе по поводу этих выборов также отличается. Высокий уровень таких ожиданий характерен для Казахстана и Кыргызстана, где сформировались первые зачатки электоральной политики, и некоторые теневые игроки вышли на политическую сцену. Отличие заключается в том, что в Казахстане выборный процесс больше играл роль лакмусовой бумажки, которая указала на расстановку политических сил в стране при сохранении достаточно высокой легитимности президентской власти. В Кыргызстане парламентские и президентские выборы имеют гораздо больше политических последствий для страны, где уровень легитимности власти довольно низкий, а конфликтогенный потенциал в отношениях президента и оппозиции, региональных кланов довольно высокий. Это автоматически увеличивает политическую неопределенность. Наименьший уровень политических ожиданий как внутри стран, так и за их пределами характерен для Узбекистана и Туркменистана, которые жестко контролируют политическое пространство, избрав стратегию консервации существующих политических систем, исключающей наличие любой формы легальной оппозиции. В наибольшей степени это бьет по политической стабильности Узбекистана, где отсутствие демократической оппозиции с каждым годом расширяет социальную базу более радикальных исламистских сил, а борьба с терроризмом стала единственным инструментом поддержания политической легитимности власти. Рост социальной напряженности не находит выхода в правовом пространстве легальной оппозиционной деятельности, и в результате возникает классическая модель «парового котла». Ситуацию также не изменит давление международного сообщества, чье влияние на руководство этих стран минимальное. В перспективе нельзя исключать выхода части теневых групп давления в Узбекистане на политическую сцену по аналогии с Казахстаном. Но это возможно только в случае увеличения раскола внутри политической элиты страны в борьбе за ресурсы и сферы влияния, что может произойти лишь в условиях либерализации узбекской экономики. Все это говорит о том, что региону нужен не учебник по политическому выживанию, а новая повестка дня, в основе которой лежит сокращение административно-силовой политики при параллельном развитии полноценной рыночной экономики и укоренении демократических ценностей.

• 65
• 69