Почему казахстанская Фемида благосклонна к одним и беспощадна к другим?

После принятия нашими парламентариями поправок в закон «О противодействии коррупции», согласно которым жены и дети государственных служащих вправе открывать счета в зарубежных банках и иметь недвижимость за границей, пользователи социальных сетей сошлись во мнении, что «победила коррупция». Эти поправки — очередная возможность для вывода незаконно приобретенного за пределы страны. Масла в огонь подлила замена меры пресечения (ареста на домашний арест) к очередному первому руководителю отраслевого ведомства, подозреваемому в коррупционном преступлении.

Скажи мне, кто твой друг…

Один госслужащий признался, что первый руководитель того ведомства, где он раньше работал, старался никуда не уезжать, не ходить в отпуск и т.д., потому что шустрый заместитель, пользуясь правом подписи, творил, что хотел в его отсутствие. Возможно ли такое и кто несет в таком случае ответственность за коррупционные деяния, где речь идет о многомиллионных бюджетных средствах? Этот вопрос был адресован экс-госслужащим, занимавшим в прошлом высокие государственные должности.

– «Помимо прочих законодательных актов, в сфере государственной службы действует закон «О противодействии коррупции», — говорит ученый-правовед, кандидат юридических наук Лаззат Кусаинова. – В соответствии с ними, первый руководитель государственного органа несет персональную ответственность в случае совершения его подчиненным коррупционных деяний, либо проступков. Самое первое, что он должен сделать — незамедлительно подать в отставку. Однако я лично не припомню таких случаев. Когда происходит арест одного из заместителей министра (наиболее показательны коррупционные скандалы в министерстве образования и науки, а также здравоохранения, реже — других государственных органов), то обычно говорят, что нужно дождаться решения суда, ссылаясь на принцип презумпции невиновности. С юридической точки зрения, это, наверное, правильно, но при этом закон «О противодействии коррупции» говорит о том, что государственные служащие, а теперь и руководители квазигосударственных органов, должны проявлять нулевую терпимость к любым проявлениям коррупции.

И мне кажется, что коль скоро закон предъявляет требования к политическим государственным служащим, то уполномоченные органы в сфере противодействия коррупции должны быть более принципиальны и требовательны к тем, кто злоупотребляет властью и сам создает условия для коррупционных преступлений. Несоблюдение установленных правил игры формирует огромное недоверие со стороны населения к самому государству, и как следствие — к любым принимаемым государственными органами решениям.

2020 уходящий год очень показателен в этом плане. Мы видели, что происходило во время пандемии: профильные министерства в течение недели могли неоднократно и без всяких последствий для себя менять один и тот же приказ. И, несмотря на то, что со стороны общества в разгар пандемии и после шло активное порицание действий лиц, создавших искусственный дефицит медицинских препаратов и койкомест в больницах, правовой оценки всему этому до сих пор не дали. Ситуация усугублялась непомерными расходами, создавшими дополнительную нагрузку на бюджет. Всё это отразилось на жизни и здоровье казахстанцев.

В Конституции нашей страны есть замечательная норма о том, что высшими ценностями государства являются человек, его жизнь, права и свободы. Поэтому нарушения, допущенные во время пандемии, нужно расценивать с позиции защиты гарантированных Основным законом его прав на здоровье и жизнь. Следовательно, когда речь идет о совершении каких-либо проступков со стороны подчиненных, то первый руководитель несёт за это персональную ответственность, и с него (первого руководителя) не снимается ответственность за допущенные им правонарушения — умышленные или неумышленные.

– А если в это время он находился на больничном или вообще отсутствовал в стране?
– Это слабая отговорка. Если руководитель не знает, каким образом принимаются решения в его ведомстве, то он слабый менеджер. Я не очень верю, что без ведома министра могут происходить подписания каких-либо важных государственных документов. Нам приходилось анализировать некоторые решения одного из министров образования и науки. Так вот, когда обнаруживали документы, подписанные и.о. министра, то выяснялось, что министр брал в это время отпуск только на пару дней. Так делается тогда, когда первый руководитель пытается снять с себя любую ответственность за принятое ведомством решение. Именно такого рода приказы и нужно тщательно проверять на предмет содержания коррупционных рисков.

…Мне нравится тенденция, которая сегодня складывается в гражданском обществе. Люди, став более активными, превращаются в неких «чистильщиков» в рядах коррупционеров. Молодежь, например, сейчас настаивает на том, чтобы в Казахстане, наконец, заработали провозглашенные законодательством принципы противодействия коррупции. Когда наблюдаешь за тем, как граждане выходят на улицы с какими-либо требованиями, понимаешь, что это демонстрация недоверия государственным структурам. Почему это происходит? А потому, что идеологическая работа в этом направлении провалена. И если не выявлять ошибки в действиях самих государственных органов и их руководителей, то со стороны это выглядит так, что за ошибки какого-то одного чиновника отвечать приходится обычным людям.

– Насколько корректны письма поддержки задержанному по подозрению в коррупции или растрате больших бюджетных средств, пока идут следственные действия и нет решения суда? 
– Институт «поручительства» в нашем необычном обществе всегда действует по-разному. Как бы ни ссылались на принцип презумпции невиновности, те, у кого имеется возможность прямого воздействия на влиятельных лиц, злоупотребляют правом «поручительства». В случае с коррупционными преступлениями просители либо сами должны быть коррупционерами, либо их лояльность к подозреваемому нужно расценивать как банальный правовой нигилизм.

 Конечно, в каждом конкретном случае всегда есть свои нюансы. Но тот, кто принимает решение о снисхождении и освобождает из-под ареста подозреваемого в коррупции, вдвойне должен нести ответственность. По моим наблюдениям, если изменяют меру пресечения (арест на домашний арест), то и решение суда может быть менее суровым. Судить самих поручителей непросто, здесь больше играют роль морально-этические ценности. «Везет», конечно, тем, у кого есть влиятельные друзья, родственники, покровители, но именно такая практика порождает двойные стандарты. На мой взгляд, несмотря на подобного рода обращения, правоохранительные органы и суд должны принимать установленные законом меры пресечения. Но если УПК позволяет применить меру домашнего ареста вместо ареста, то, соответственно, суд, наверное, такое решение и принял. Другой вопрос — не всегда подобные решения принимаются в отношении рядовых граждан страны, что, собственно, и вызывает возмущение в обществе. Люди видят, что идет неравномерное правоприменение таких мер реагирования как арест или его замены на домашний арест. Последний случай: 17-летнему подростку (пока человек не достиг 18 лет, по закону он не считается совершеннолетним) дали реальный срок отбывания наказания – 3 года лишения свободы, а до этого к несовершеннолетнему применили меру пресечения в виде ареста. Его вина состоит в том, что он вступил по обоюдному согласию в интимные отношения с 15-летней девочкой. А перед этим взрослого мужчину освободили от наказания за сожительство с несовершеннолетней. Как можно понимать такую правоприменительную практику в нашем государстве? В данный момент мы все стали свидетелями того, как в следственном изоляторе города Уральска содержится подозреваемый после перенесенной тяжелой операции, которому нужен реальный уход медиков и домашнее наблюдение, но несмотря ни на что, он содержится под арестом. При этом, данный человек не является коррупционером. Невольно напрашивается вывод, что государственные органы проявляют больше снисхождения к чиновникам, подозреваемым в коррупции, чем к обычным гражданам страны.

Именно из-за таких примеров люди приходят к выводу о том, что в стране применяются двойные стандарты, противоречащие принципам правового государства.

Парламент на днях принял поправки в закон «О противодействии коррупции», согласно которым жены и дети государственных служащих вправе открывать счета в зарубежных банках и иметь недвижимость. Мне было интересно читать комментарии пользователей Фейсбука к данной новости, многие сошлись во мнении, что «победила коррупция». Если бы спросили моего мнения на этот счет, как правоведа, я настоятельно не рекомендовала бы принимать эти поправки, так как они обнуляют все 30-летние усилия государства по противодействию коррупции. Проверка происхождения любого богатства является нормальной практикой в европейских странах, в некоторых случаях суды конфискуют средствами имущество сомнительного происхождения, если владельцы не могут доказать, что оно нажито добросовестным трудом. Почему же нашим чиновникам через членов их семей позволяют воспользоваться законодательным правом хранить денежные средства в зарубежных странах и приобретать там недвижимость? Ведь это ничто иное, как создание условий для выведения недобросовестных средств с поля зрения правоохранительных органов. При таком подходе парламентарии должны были ужесточить ответственность политических госслужащих без применения к ним меры пресечения в виде домашнего ареста, чтобы они своим политическим влиянием не мешали следствию и суду, так как перед законом все должны быть равны.

Де-юре не подсуден

– «Юридически за коррупционные действия отвечает тот человек, который совершил их.», — считает экс-министр сельского хозяйства Марат Толибаев. — Первого руководителя ведомства могут привлечь к ответственности только в случае, если будет доказано, что исполнитель ставил его в известность, получал от него указания и т.д. В Казахстане маловероятно, чтобы министр не ведал о делах своего вице-министра, но теоретически возможно. Но в любом случае должна действовать презумпция невиновности: пока связь в совершении преступления между начальником и подчиненным не доказана, юридически считается, что первый руководитель не виновен. И если сейчас речь идет о последних событиях в Казахстане в сфере медицины, то строить разные догадки о том, что бывший первый руководитель был в курсе действии заместителя, бессмысленно. Если нет каких-то прямых доказательств (аудиозаписи их разговоров, меченных купюр и т.д.), то это всего лишь подозрения, и суд на этом основании не может вынести по отношению к министру обвинительный приговор по уголовной статье. 
Другой вопрос – этический. Министр отвечает за действия своих прямых подчиненных. Об этом сказано в Этическом кодексе госслужащих РК. Он не может отвечать за действия рядового сотрудника, который трудится где-нибудь на периферии, но не за прямого подчиненного (в данном случае – вице-министра), если тот подозревается в коррупционном преступлении. Здесь может быть одно из двух: либо министр знал, но не противодействовал или даже помогал, либо — не знал, но в таком случае – возникает к нему вопрос как к руководителю, который не знает, что творят его прямые подчиненные. В обоих случаях он не соответствует занимаемой должности и должен уйти в отставку незамедлительно.

Большинство чиновников – порядочные люди 

– Я считаю, что всякие обсуждения, тем более с использованием СМИ, когда любой посторонний человек, не знающий всех обстоятельств конкретного дела, высказывает своё мнение, по крайней мере неэтичными, — сказал общественный деятель, лидер партии «Ауыл» Толеутай Рахимбеков. — Но у нас в обществе сложилось (не скажу, что оно всеобщее) мнение о том, что раз госслужащий, то он априори взяточник. Конечно, есть чиновники, которые строят трехэтажные коттеджи, ездят на автомобилях премиум-класса. Понятно ведь, что все это приобретено не на честные доходы. Но из-за единичных фактов распространять это на всё чиновничество, — неправильно. Мой опыт показывает, что подавляющее большинство чиновников — порядочные люди. Многие из них идут на госслужбу из патриотических чувств. Работать на небольшую зарплату по 15-16 часов в день, в субботу и воскресенье, не каждый способен.

Что касается вопроса – несет ли первый руководитель ответственность за действия своих подчиненных, то ответ на это дает норма, недавно внесенная в закон «О противодействии коррупции». Если подчиненный (будь, то вице-министр или директор департамента) был признан виновным в совершении коррупционного правонарушения, то первый руководитель государственного органа или квазигосударственного сектора несет ответственность за его действия. Первое, что он должен сделать — уйти в отставку, потому что такой нормы, чтобы прямой подчиненный не подчинялся своему первому руководителю, в законе «О противодействии коррупции» нет.

Другое дело, мы всё люди, не роботы, и многим из нас присуще передоверяться, поэтому ещё раз возвращаюсь к началу своего ответа: всякие публичные обсуждении, в том числе и написание коллективных писем, я считаю неэтичными, — надо дождаться решения суда, вступившего в законную силу. Любое высказывание может повлиять на ход расследования и может расцениваться как давление на следствие или попытка сформировать общественное мнение. Следователи тоже живут в обществе, и если даже не на уровне сознания, то на уровне подсознания, на мой взгляд, они будут учитывать общественное мнение.
Если же исходить из личного опыта, то мои покойные родители всю жизнь внушали мне: прежде, чем обвинять кого-то в чём-то, поставь себя на его место. И вот в данном случае я всем советую поставить себя на месяц экс-министра. Может быть, на самом деле его вины в случившейся летом трагедии (дефицитом лекарственных препаратов, мест в стационарах и смертями сограждан) нет?

• 84
• 85