Мифы о том, как русские казахов земледелию научили

До сих пор можно встретить мнение о том, что колонизация принесла Казахстану благо. Это мнение косвенно подводит к мысли о том, что Казахстан нуждается во внешнем управлении. Попытаемся разобраться, могли ли русские научить казахов земледелию и как этот процесс происходил на самом деле.

Постколониальные исследователи, обращаясь к вопросу преподавания в школах Великобритании истории имперского периода, обратили внимание на то, что учебные программы умалчивают о методах колонизации и ее последствиях для различных народов. Беглое упоминание о начале колонизации («первые контакты в Индии») и конце империи оставляет за рамками изучения целые эпохи между этими вехами. Слова о «цивилизаторской миссии» скрывают конкретику и позволяют сформировать триумфалистскую версию о том, что колонизация сыграла исключительно положительную роль для формирования ряда стран.

Мы имеем самое приблизительное представление о том, как шла колонизация Казахстана. Между тем, именно в этот период создавались, получили распространение многие ложные мифы о казахах и цивилизаторской роли царского колониализма. Подобные мифы и сформированные на их основе стереотипы есть методы и формы проявления имперского насилия, направленные на слом идентичности колонизируемого народа. Мифы о кочевом мире вообще и казахах в частности продолжали эксплуатироваться и поддерживаться весь советский период, служа обоснованием необходимости насильственной седетеризации казахов.

Деконструкция колониальных (и осёдлоцентристских) мифов позволит понять, как происходил процесс колонизации, насколько обоснованы бытующие стереотипы и каким образом они повлияли на идентичность казахов. Этот вопрос принципиально важен, поскольку дает возможность увидеть, что было искусственно внушено массовому сознанию в отношении к кочевому миру и навязано самим казахам в их самооценке и самопозиционировании. Односторонность оценок, купюры и цензурные сокращения/умолчания продолжают работать на поддержку прежних одиозных колониальных мифов, призванных формировать комплекс неполноценности одних и подпитывать чувство превосходства других. До сих пор можно встретить мнение о том, что колонизация принесла Казахстану благо. Это мнение косвенно подводит к мысли о том, что Казахстан нуждается во внешнем управлении. Таким образом, непонятое, неосознанное прошлое продолжает оказывать свое тлетворное влияние на настоящее.

Один из распространенных мифов гласит, что колонизаторы научили казахов обрабатывать землю. Приобщение к земледелию рассматривалось колониальной властью как путь и метод приобщение кочевников к цивилизации (!). Считавшие нормой крепостное право, на протяжении веков не сумевшие решить проблему неурожаев и голода в России, колонизаторы уверовали, что они могут принести в Степь свет цивилизации и благоденствие. Эта цивилизация, по мнению колонизаторов, должна была прийти вместе с земледельческой культурой, и потому внедрение земледелия стало ключевым пунктом распространения колонизации и главным аргументом в решении привести кочевников к оседанию. Попытаемся разобраться, могли ли русские научить казахов земледелию и как этот процесс происходил на самом деле.

Рассмотрим два связанных между собой мифа: 1) кочевники не знали земледелия и только кочевали со своими стадами и табунами; 2) русские землепашцы научили казахов обрабатывать землю.

Вопреки распространенному представлению казахи наряду со скотоводством занимались земледелием как дополнительным видом хозяйственно-экономической деятельности. В богатых и средних хозяйствах земледелие носило подсобный характер, и большая часть урожая шла на продажу. Казахское земледелие отличалось от европейского, и его характерной чертой была поливная система земледелия. В казахском языке существуют термины для всех зерновых культур и их сортов, сельскохозяйственных операций, инвентаря и гидротехнических сооружений. Это (наряду с другими факторами) свидетельствует о том, что земледелие не было заимствовано казахами от русских.

В начале ХIХ века (почти за век до появления русских переселенцев) С.Б. Броневский писал: «Хотя киргизцы вовсе не знакомы с хлебопашеством и питаются главнейшее мясом, молоком и сыром, но некоторые, убедясь в пользе сего занятия, производят оное… при подошве гор Нарымских, я видел довольно значительные пашни, искусно напаяемые водою, проводимою канавками из горных ключей, и хотя грунт земли иловато-каменистый, но посредством влаги, водою сообщаемой, изрядно родится просо… Около реки Нурва, у речек Тургаев и озера Кургалджика, есть в некоторой степени также хлебопашество; они при озерах считают камыш, взрывают землю и сеют просо весьма многоплодное, и отличное от произрастаемого в России. Большой Орды киргизы, кочующие на урочищах Семи-рек, озера Балхаша, при реке Или… с прилежанием занимаются земледелием, у них родиться просо, пшеница и ячмень также посредством наводнения…» (Броневский С.Б. О казаках Средней Орды. – Павлодар: ТОО «ЭКО», 2005).

Таким образом, перечислив очаги земледелия на востоке, в центре и на юге Казахстана, С.Б. Броневский делает неожиданные выводы: «Без удивления однако же нельзя взирать на странные способы их работы, и на упорство перенять что-либо лучшее. Невежество и предрассудки к крайнему сожалению, надолго еще заменят успехи хлебопашества, дающаго более верное пропитание и привязывающаго к оседлой жизни».

Оставляю без комментария его оценку народа, которого он не знал, и его априорное мнение о том, что следует непременно «привязаться» к оседлой жизни.

Спустя более полувека С.Б. Броневскому вторит Н.Г. Казнаков (из отчета 1875 г.): «… развитие хлебопашества на пунктах новых поселений должно было удешевить хлеб и обеспечить существования кочевников». Следует отметить, что кочевники вполне успешно веками обеспечивали себе существование при том, что традиционно не употребляли хлеб, и уже только по этой причине именно хлебопашество никак не могло обеспечить их существования и убедить в несомненной «пользе сего занятия».

Свидетельство военного офицера А. Макшеева о том, как в 1851 г. «учили» земледелию казахов: «Четырехлетние опыты хлебопашества на Сыре достаточно выяснили занимающий высшее начальство вопрос: может ли Аральское укрепление в настоящем своем положении иметь надежду на обеспечение своего продовольствия местными средствами, посредством развития русскаго или киргизскаго хлебопашества… На Сыр-Дарье почти все удобныя для хлебопашества места заняты киргизами и составляют единственный источник их пропитания, поэтому они отдают свои пашни весьма неохотно и при этом вероятно теряют несколько убеждение в справедливости и бескорыстной заботливости русских об их благосостоянии. Кроме того, русское хлебопашество на Сыре не может быть так успешно, как киргизское, и не столько от незнания пришельцами местных условий, сколько от несоответственности этих условий с их привычками и характером. Сыр-Дарьинский киргиз… для скуднаго куска хлеба готов на самыя трудныя работы. Для нескольких пудов ячменя или проса он проводит на значительное протяжение канаву, пригодную часто на один только год, потом засевает клочек земли в несколько квадратных сажен и около этого клочка проводит в работе день и ночь…

Русский не будет довольствоваться тем, чем киргиз… Ему нужно не несколько квадратных сажен, а целое поле, а между тем он не станет работать так усиленно и с таким самопожертвованием, как киргиз. Значит, пашня его не может быть также хорошо обработана и дать такой урожай, как киргизская. До сих пор поселенцы, делая, по приказанию начальства, малоуспешные опыты хлебопашества, жили на счет казны, и если они обеспечат со временем свое существование собственными средствами, то, конечно, не земледелием, и, следовательно, нельзя рассчитывать, чтобы Аральское укрепление могло когда-либо кормиться одним русским хлебопашеством на Сыре. Что же касается до киргизскаго хлебопашества, то укрепление может пользоваться им двумя способами: наймом киргиз для обработки пашен и покупкою у них хлеба. В окрестностях укрепления киргизы сеют хлеб только на Китай-куле, но эта местность находится в сорока верстах от укрепления, хлеб родится па ней с помощию усиленной поливки, к которой русские поселенцы неспособны…

Вообще трехлетние опыты русскаго хлебопашества в Киргизской степи не удались и не дают надежды на успех в будущем. Поселенцы не всегда собирали даже посеянныя семена и потому не только не могли помогать хлебом укреплениям, но содержались сами на счет казны…

Во время пребывания в Раиме, мне удалось сделать… две поездки в окрестности: первую 27 июня… в долину Ак-герик, для осмотра киргизских пашен; а вторую 9 июля на Тальбугут и вдоль береговой Сыр-Дарьинской насыпи, для осмотра так называемых сенокосов укрепления (т.е. казачества). Впечатления этих поездок были совершенно различны. В долине Ак-герик мы нашли действительно обширныя поля, покрытыя почти поспевавшим уже хлебом, тогда как на берегу Сыра – ни одного клочка земли с чистою луговою травою, без примеси камыша. Около Сыра только местами встречались сухия места с мелким камышем, вместе с кой какою травою, а большею частию нам пришлось пробираться верхами по воде, иногда по брюхо лошади, среди камыша высотою в два конных всадника» (А. Макшеев. Путешествие по Киргизским степям и Туркестанскому краю. — СПб.: Военная Типография, 1896). Русское укрепление не могло даже обеспечить себя сенокосами.

В связи с фразой С.Б. Броневского «дающаго более верное пропитание» рассмотрим, насколько хлебопашество «верно» кормило русское крестьянство. Важный показатель, который мы потом сравним с казахским, — урожайность. Историк и социолог Андрей Фурсов писал: «Русское сельское хозяйство, особенно в центральной России, всегда давало очень небольшой по сравнению с Западной Европой, по сравнению с Китаем и Индией урожай. У нас он измерялся в так называемых саамах… У меня одно семечко, я его бросаю и в урожай получаю три. Сам-4 – это значит четыре. Вот у нас урожайность была сам-3, сам-4 и не менялась в центральной зоне России в течение столетий. В Норвегии и в Англии, например, урожайность сам-6, сам-7, сам-8».

Помимо скромного урожая, русскому крестьянству грозил еще и неурожай. «Недород», приводивший к голоду, в России случался довольно часто. Только в течение XIX века голод в России случался в 1813, 1833, 1839, 1844, 1872, 1891-1892, 1897-1898 гг. В период с 1891 по 1892 гг. в России голодало 30 млн человек; в 1897-1898 гг. – 27 млн человек. В начале ХХ века (1901-1902, 1905-1908, 1911-912 гг.) голод охватил десятки российских губерний.

Часто причиной голода становилась засуха. Не следовало ли русским крестьянам заимствовать методы, которые использовали казахи в засушливых зонах, и засухоустойчивые сорта пшеницы, которые выращивались в Степи?

Вернемся к Казахстану. Придя в Степь, казачество не спешило приобщать местное население к культуре русского хлебопашества. Более того, они сами не желали этим заниматься. Как писал В. Остафьев: «Действительно, все усилия администрации сделать казака (казачество. – М.А.) военным и земледельцем не увенчалась успехом, даже громадный земельный надел более чем 40-50 десятин на душу,… чудные природные условия не сделали казака хозяином-землепашцем» (Остафьев В. Колонизация степных областей в связи с вопросом о кочевом хозяйстве// Проблемы землепользования в историко-этнографических исследованиях. – Павлодар: НПФ «ЭКО», 2006.).

Главной целью последующего переселения русского крестьянства в Казахстан было пашенное земледелие. Переселенцы поднимали целину и сеяли преимущественно пшеницу. Долгое время авторы, писавшие о земледелие в Казахстане, утверждали, что европейское хлебопашество является более передовым, нежели казахское. Однако известный русский агроном А.А. Кауфман, непосредственно занимавшийся переселенческим хозяйством в Тургайской области, видел преимущество только в использовании русскими заводских железных плугов, которых тогда у казахов не было. А.А. Кауфман писал, что переселенцы хищнически использовали естественное плодородие целины. Так, крестьяне пахали целину в течение 3-4 лет, пока она давала хороший урожай, затем забрасывали выпаханную землю и переходили на новый участок. Он отмечает: «Каждый распахивал все, что может распахать… так как знал, что то, что не вспахал он, будет вспахано кем-нибудь другим». Так, используя плодородную целину, выжимая из нее все соки, затратив минимум усилий, русские переселенцы быстро покидали выделенные им участки, и продвигались дальше вглубь степей. После такого «хозяйствования» оставались огромные пустыри, заросшие бурьяном.

Именно поэтому переселенцы противились выделению им постоянных наделов, объясняя свое желание вновь переселиться то отсутствием леса, то недостатком водных ресурсов, а на деле, стремясь отхватить новый кусок целинной земли. Русские крестьяне стали переходить к более сложным способам хозяйства (к трехполью и пару) только в начале ХХ века, когда «свободной» земли почти не осталось.

Сложнее было тем переселенцам, которые попали в Южный Казахстан, поскольку требовали навыков незнакомого русским крестьянам орошаемого земледелия. Лишь спустя много времени им удавалось наладить свое хозяйство на основе богарного земледелия и бахчеводства. Некоторые русские крестьяне перенимали у казахов простые способы полива затоплением.

А как занимались земледелием казахи? Вернемся к реплике С. Броневского о «странных способах их работы».

Засушливый климат, полупустыни позволяли вести лишь поливное земледелие. Казахам были известны и самые примитивные формы орошения полей (талой водой – суалма-егін, орошение путем строительства запруд – бөгей, ручной черпак – атпа), и сложные (распределение воды из магистральных каналов – тоған, чигирное орошение разных типов – шығыр). Казахи создавали сложные гидротехнические сооружения. Например, тоған Қарабур был проложен по пересеченной местности, включал туннель и несколько акведуков через каналы, логи и овраги. В Чимкентском уезде в 1890 году насчитывалось 239 каналов и арыков, общей протяженностью более 3000 верст.

Существовали и самобытные системы орошения. В Балхаше, например, копали большие ямы у рек, в которых накапливалась вода, затем выводимая через каналы. На Сырдарье был известен способ озерного орошения – көлтабан, при котором сев производился по дну пересыхающих озер. Также казаки орошали поля простым затоплением.

А.А. Кауфман признавал, что в местных природно-климатических условиях можно заниматься только казахским земледелием, и это возможно при условии приложения огромных трудовых затрат. Он отмечает: «С большим сожалением, но я должен констатировать, что туземное население несомненно гораздо более приспособлено, нежели переселенцы, к тому чрезвычайно интенсивному хозяйству, при котором только и могут оправдаться громадные затраты, связанные с орошением земель…».

И, конечно, у казахов не шла речь о том, чтобы бросать землю и уходить на новые участки. Поэтому землей пользовались по-хозяйски. Гидротехнические сооружения ремонтировали всем аулом или несколькими аулами перед началом каждой посевной.

Какова была эффективность? Приведу в качестве примера знаменитую пшеницу Акбидай  (карликовая көжебидай и ветвистая бесбасбидай), которую выращивали в засушливом климате на реке Токырауын в Северном Прибалхашье. Сорт пшеницы Акбидай засухоустойчивый, не боится болезней, растет на засоленных почвах, не осыпается от ветра.

В начале марта в Прибалхашье начиналось таяние снегов. С берегов Балхаша вслед за отступающим снегом на север шли кочевые аулы. Тоғаны (большой канал), занесенные илом, казахи очищали, стоя по пояс в воде. Каждый аул имел свой тоған. Пашню заливали водой и через 2-3 дня вспахивали. Сев сортов ақбидай, көжебидай, қызылбидай, қарақалтық заканчивали к 20 мая. Через месяц поливали, по очереди наведываясь на пашню, поскольку аулы уходили дальше на север. В конце июня вода в реке исчезала, и следовало углублять арыки, которые питались водами подземной Токырауын.

В 1863 г. М.И. Красовский писал, что в Дадан-Тобыктинской волости 180 земледельцев посеяли 310 пудов пшеницы. Имели 5 водяных мельниц. Для орошения 130 верст пашен было сооружено 100 головных тоғанов протяженностью 3-12 верст каждая. Общая длина тоғанов составляла 500 верст, с их помощью орошалась площадь в 700 десятин земли.

Сложности были связаны не только с прилагаемым трудом, но и с условиями работы: следовало пробиваться через густые приречные заросли (тугаи) из тала, шингиля и др. кустарника. Летом досаждали мошки и комары. В дождливые годы мошка с пестрыми крыльями губила скот и людей. Смерть наступала от опухоли в носоглотке.

А теперь самое главное – урожайность.

Урожай 1903 г.: рожь озимая – сам-5, рожь яровая – сам-12, пшеница яровая – сам-26, овес – сам-10, просо – сам-40, картофель – сам-10!

1904 г. из-за маловодья считался неурожайным: рожь яровая – сам-3,7, пшеница яровая – сам-5,8, овес – сам-5,3, картофель – сам-8,3.

В 1916 г. заведующий переселенческим районом свидетельствовал о том, что в долине Торкырауын казахами собирается до миллиона пудов хлеба.

Академик Д.Н. Прянишников (1865-1948) о коунрадских (токыраунских) сортах сообщал следующее: «Сто зерен французской пшеницы весят 4,55 грамма, ост-индской – 3,8 грамма, американской – 3,2 грамма, русской – 2,85 грамма. А 100 зерен коунрадской пшеницы Акбидай весят 6,2 грамма и Кожебидай – 4,5 грамма. Акбидай дает от 7 до 25 побегов в кусте, число зерен в колосе – от 52 до 120, средний урожай от просеянного пуда – 50-60 пудов. Пшеница Кожебидай дает 30-55 побегов (встречаются отдельные кусты с 75 побегами, зерен в колосе – от 32 до 60, средний урожай с га – 60-70 пудов)».

Т.е. урожайность Акбидая составляет сам-50, сам-60! Фантастика по сравнению с российскими сам-3, сам-4. Но и это был не самый лучший показатель Акбидая.

Обратите внимание: на Токырауын урожай 50 пудов с десятины (засевали 5 пудов) считался средним (сам-10!). Рекорд Акбидая установил Бегетай Рустемов, получив с 1 пуда семян 89 пудов зерна (сам-89!).

В 1914 г. Стивен Грэм писал о юге Казахстана: «Там, где позволяют климатические условия, выращивается много риса. Это чрезвычайно прибыльная культура, которая может дать до 100 рублей в год прибыли с одной десятины земли. Для сравнения: в нечерноземной России средняя доходность от озимой ржи составляла 3 рубля 92 копейки с десятины» (см. «Поездка Стивена Грэма с русскими переселенцами по Средней Азии в 1914 г.»).

А. Янушкевич писал об ирригационных сооружениях, возводимых казахами: «Желая образовать из раимских разливов хорошие зимовки и даже места, удобные для ирригационного хлебопашества, они дали реке определенное русло, устроив вдоль нее, на протяжении 20-ти верст от Тальбугута до Аман-уткуля, насыпь в аршин высоты и толщины, а для прекращения наплыва воды из верхних разливов насыпали от Тальбугута, перпендикулярно реке, плотину до нагорного берега в 280 сажен длины, около сажени ширины и аршина два высоты».

Регион наибольшего развития казахского земледелия охватывал течение рек Сырдарьи, Или, Чу, Талас, и горы Каратау с многочисленными водотоками, пригодными для саево-ручьевого поливного земледелия, междуречье Жанадарьи и Кувандарьи, речные долины Черного Иртыша, у озера Зайсан на равнине, на западных и северных склонах Тарбагатая, в бассейне рек Тургай, Иргиз, Орь, Ураль, Хобда, Эмба (Алихан Бокейханов «О земледелии в Токраунской, Котан-Булакской и Западно-Балхашской волостях Каркаралинского уезда»).

Вот, собственно, то немногое, что следовало знать о том, как казахов «учили» земледелию те, кто не знал о специфических методах землепашества в засушливой степи и не был готов прилагать чрезмерные усилия для получения урожая.

(Продолжение следует).

• 68
• 63