В чем разница между исламом и исламофобией?

Брама Челлани

В октябре 18-летний чеченский иммигрант выследил, ударил ножом и обезглавил учителя истории, Самюэля Пати, в одном из пригородов Парижа, рядом со средней школой, где Пати работал. Вскоре после этого тунисец, носивший с собой Коран, обезглавил женщину и смертельно ранил ножом ещё двух человек в церкви в Ницце. И в том же октябре два родившихся в Британии боевика Исламского государства (ИГИЛ) были привезены в США, где их отдали под суд за участие в жестокой схеме похищений людей в Сирии, которые завершились обезглавливанием перед видеокамерами заложников из Америки и других стран.

В мире, полном насилия, такие убийства выделяются своей дикостью. Хотя в абсолютных цифрах число жертв сравнительно мало, нельзя недооценивать угрозу, исходящую от подобных действий для фундаментальных принципов современной цивилизации.

Древние греки и римляне узаконили отрубание голов в качестве способа наказания смертной казнью. Сегодня радикальные исламисты регулярно применяют его для внесудебных казней, сообщения о которых поступают из целого ряда стран, включая Египет, Индию, Филиппины и Нигерию. В Мозамбике в одном только ноябре почти 50 человек, включая женщин и детей, как сообщается, были убиты – и во многих случаях обезглавлены – боевиками, связанными с ИГИЛ.

Эта дикость оставляет за собой длинную тень, прежде всего потому, что преступники очень часто распространяют фотографии и видео своих деяний. С тех пор как в 2002 году в Пакистане был обезглавлен журналист газеты «Wall Street Journal» Дэниель Перл, террористические организации стали размещать в интернете видео с отрубанием голов. После убийства Пати преступник опубликовал твит с фотографией отрезанной головы.

Для исламистов отрубание голов – это мощное оружие в асимметричной войне. Этот жуткий спектакль вдохновляет сторонников джихада во всём мире и одновременно вселяет страх в местных жителей, вплоть до того, что исламисты нередко могут навязывать свою волю, в том числе средневековый кодекс поведения, обществам, в которых они действуют.

Джихадисты представляют собой крошечное меньшинство в мусульманском мире. Но демонстрируя однозначную готовность вести себя бесчеловечно, они добиваются того, что мало кто смеет их ослушаться. Буквально недавно в Бангладеш знаменитый игрок в крикет был вынужден – под угрозой исламистского возмездия – принести публичные извинения за своё краткое присутствие на индуистской церемонии в Индии. С помощью этой тактики исламисты постепенно подавляют разнообразные, более либеральные исламские традиции в неарабских странах.

Хотя обезглавливание производит особенно глубинный эффект, это далеко не единственный способ джихадистов внушать страх. В начале ноября в Афганистане связанные с ИГИЛ автоматчики ворвались в Кабульский университет и убили как минимум 35 человек, в основном студентов, а несколько десятков ранили. В Вене ещё один исламист, ранее сидевший в тюрьме за попытку вступить в ИГИЛ, расстрелял четверых и ранил ещё 22 человека.

Непрекращающееся бедствие исламистского насилия служит явным сигналом, что глобальная «война с террором», начатая после терактов 11 сентября 2001 года в США, выдыхается. Даже в западных странах серьёзные государственные действия против исламистского экстремизма часто оказываются ограничены из-за озабоченности возможной дискриминацией. Но те, кто кричит про «исламофобию», не защищают мусульман, а наоборот, как правило, снижают уровень безопасности в мусульманских сообществах, позволяя экстремизму бесконтрольно разрастаться.

Факт в том, что на сегодня в мире существует только одна страна, которая реально подвергает репрессиям ислам, а не радикальный исламизм. Эта страна – Китай. За последние несколько лет Китай отправил в лагеря больше миллиона уйгуров и представителей других мусульманских меньшинств в западном регионе Синьцзян. Под предлогом борьбы с терроризмом власти проводят методичное, масштабное стирание исламской идентичности.

Но международное сообщество, в том числе мусульманские страны, в основном хранит молчание по поводу этих действий Китая. В прошлом году тогдашний премьер-министр Малайзии Махатхир Мохамад объяснил, почему это так: «Китай – это очень могущественная страна».

Напротив, после теракта в Ницце Махатхир написал твит, что «мусульмане имеют право злиться и убить миллионы французов за их массовые преступления в прошлом». Этот подстрекательский твит был затем удалён как «прославляющий насилие», хотя аккаунт Махатхира в «Твиттере» не был заморожен – явно упущенная возможность дать отпор подстрекателям.

Президент Турции Реджеп Тайип Эрдоган, со своей стороны, призвал бойкотировать французские товары, потому что президент Франции Эммануэль Макрон пообещал после убийства Пати защитить светское государство от радикального ислама. Очевидно, что атаковать демократию намного легче, чем противостоять безжалостной диктатуре.

Но ничто из этого не защитит мусульманское население, а тем более не покончит с исламистским терроризмом. Для этого правительства должны использовать новые подходы, основанные на лучшем понимании врага, с которым они борются.

Исламистский экстремизм – это не организация и не армия; это идеологическое движение. Как показывают последние теракты, существование чёткой доктрины насилия избавляет от необходимости координировать какие-либо действия. Именно поэтому ликвидация высокопоставленных фигур в ИГИЛ или «Аль-Каиде» так мало помогает прекращению этой кровавой бойни, и именно поэтому одних только военных действий всегда будет недостаточно.

Вместо этого, контртеррористические усилия должны быть нацелены на источник джихадистского террора – на милитаристскую ваххабитскую идеологию, которая оправдывает применение насилия против «неверных» и требует его. Это означает, что в первую очередь надо дискредитировать эту «идеологию зла» (как выразилась бывшая премьер-министр Великобритании Тереза Мэй), ведя атаку на её базовые принципы. Начать следует с утверждения (не опирающегося на Коран), будто каждого смертника на небесах ожидают 72 девственницы.

Это означает также, что нужно обезвредить религиозных деятелей и других проповедников вооружённого джихада. Как объяснял покойный лидер Сингапура Ли Куан Ю, мы должны целиться не в «рабочих пчёл» (террористов-смертников), а в «пчеломаток» (проповедников насилия), которые вдохновляют этих рабочих пчёл. В противном случае война с террором не завершится, а агрессивный исламизм ещё глубже окопается в наших обществах.

Брама Челлани – профессор стратегических исследований в Центре политических исследований (Нью-Дели), научный сотрудник Академии Роберта Боша (Берлин), автор девяти книг, в том числе «Азиатский джаггернаут», «Вода: Новое поле битвы в Азии», «Вода, мир и война: Как противостоять глобальному водному кризису».

Copyright: Project Syndicate, 2020. www.project-syndicate.org

• 29
• 31