Комплекс жертвы формирует у казахов роль жертвы

«Тюрки делают историю, персы сочиняют легенды об этом, арабы любят слушать эти легенды», – гласит персидская поговорка. Можно сказать, что историю кочевников по-прежнему пишут оседлые.

Пока государство решается проводить масштабные исследования и собирается духом, чтобы замахнуться на самые трагические и темные события казахской истории, ученые делают все возможное в условиях, практически не имея доступа ко многим отечественным и зарубежным архивам, отсутствия финансирования для проведения исследований по истории, философии кочевников и возможности обсуждать научные проблемы с зарубежными коллегами. Дошло до того, что иностранные историки призывают казахов глубже заглянуть в собственную историю, освободивших от устойчивых стереотипов.

Многие повествования о кочевниках по-прежнему грешат европоцентризмом и оседлоцентризмом. Но вызывает недоумение следующий факт: при том, что западные ученые уже отказались от европоцентристского взгляда на Восток и стараются преодолеть оседлоцентризм в отношении и в оценке номадов, мы в большинстве своем по-прежнему пребываем в плену стереотипов вековой-полуторавековой давности, искаженных трактовок, в т.ч. советской исторической школы.

Новый взгляд на собственное прошлое необходим для того, чтобы увидеть себя не объектом истории, а ее субъектом – актором, который несет ответственность за произошедшее с ним. Это – прямой путь освобождения от позиции и комплекса жертвы, которая ищет причины невзгод в ком-то другом и, как следствие, не берет на себя ответственности что-то предпринимать для выхода из затяжного исторического кризиса, в котором оказался народ. Безусловно, важно понять причину травмы и характер ее последствий, без чего невозможно их преодоление. Да, с нами случилась трагедия (колонизация, тоталитаризм), но мы выжили и должны восполнять упущенное, сделать то, что не успели предки, преодолеть препятствия, которые они не смогли преодолеть. Роль жертвы опасна и тем, что она порождает инфантильность нации, формирует психологическую готовность принять волю сильного, подчиниться ему. Комплекс жертвы подготавливает нацию к роли жертвы. И второе, инфантильность приводит к ожиданию того, что кто-то вместо нас возьмет ответственность, кто-то нам поможет, решит наши проблемы, защитит от угроз.

Как можно и преодолеть последствия трагедии, и не оказаться заложником комплекса жертвы? Созиданием. Созданием нового. Для этого необходимы усилия большинства, консолидация общества, ресурсы. Нам надо понять, что мы потеряли, определить пути преодоления последствий и конечную цель, которую следует достичь. Например, с учетом трагических событий ХХ века особенно актуальными становятся вопросы демографии (ответ на понесенные потери), здоровье (ответ на неполноценное питание нескольких поколений), экология (ответ на ядерные взрывы, водоемы и пр.), сильное образование, всестороннее развитие новых поколений (ответ на потерю образованного слоя нации), мощное развитие языка (ответ на резкое сужение сфер его применения) и др. Нам нужны достижения, положительные результаты, победы именно в этих направлениях, чтобы минимизировать потери и связанную с ними травму. Для нации важно понимание того, что она сумела восстановить, чего смогла добиться вопреки перенесенным потерям.

Еще: помимо исторических потерь, есть то наследие, которое нам отставили предки и на которое можно опереться. Для начала следует понять, что мы наследуем. Речь не о материальном наследии, а о духовном, без которого не удержать и материальное.

Историю, философию, психологию кочевников можно понять лишь через призму картины мира номадов. Эти вопросы актуальны и имеют практическую ценность, потому что позволяют осознать наши поражения, реакцию на кризисы и цивилизационные вызовы, нынешнюю чуждость народу псевдоэлиты и, наконец, созвучность или приближение современного мира к ценностям, философии кочевников.

И цивилизационный (А. Тоинби, О. Шпенглер), и формационный (К. Маркс, В. Струве) подходы не дали и не могли дать верного и полного представления о кочевой цивилизации, на что неоднократно указывали Л. Гумилев, Н. Масанов, Ж. Артыкбаев и др. Кочевники никак не желали укладываться в прокрустово ложе оседлого мира. Отсюда и «сложные отношения» со всевозможными западными -измами (феодализм, социализм, капитализм и др.), а также искаженная, неполноценная реализация цивилизационного выбора в плане вхождения в новые эпохи: модерна, постмодерна и метамодерна. Два последних понятия особенно важны, поскольку для номадов они олицетворяют цикличный поворот к истокам, т.е. философии, мировоззрению номадов. «Снова кочевать», «жить в юртах» – это слишком поверхностное, упрощенное, искаженное понимание тезиса о возврате к истокам, ценностям кочевников.

В ХХ в. стремлению ученых к систематизации, структурированию были принесены в жертву важные нюансы, оттенки, внутренняя суть многих явлений. Кроме того, создание целостной картины мира достижимо посредством междисциплинарного подхода, совокупности методов разных областей знаний. Последствия чрезмерного увлечения системами, структурами можно преодолеть деконструкцией, в данном случае посредством включения и рассмотрения отдельных явлений в новом контексте, их проблематизации. Компаративистский подход, основанный на признании равноценности разных моделей культур и форм мировосприятия, позволяет осуществлять сравнение ряда культур с целью выявления общих, универсальных черт, принципов, а также определения различий, обусловленных разностью почв, на которых эти культуры произросли, а черты сформировались. Компаративистика создает основу для разрушения стереотипов, тенденциозных оценок, позволяет преодолеть крайности европо- и оседлоцентризма.

Плодотворно обращение к контрастному анализу как противопоставлению явлений или процессов, которые, при наличии общих черт, имеют различные пути, этапы протекания, значения и конечные результаты. Это, например, формирование, развитие, функционирование языка, нации, социальной структуры общества и его элиты. Скрещивание, противо- и сопоставление позволят раскрыть многие грани явлений, создать 3D-картинку вместо плоского изображения. Другими словами, предлагается дополнить известное новыми ракурсами, увидеть картину в новой, более детализированной целостности.

Важно видеть, что происходит в определенный отрезок времени в другой части мира, как протекали аналогичные процессы в других обществах. Следует обозначить не общее (систематизация) и различия (противопоставление Востока и Запада), а то, насколько своеобразно происходили схожие процессы в разных культурах. Это – не столько вопросы истории, сколько проекция, позволяющая понять логику развития цивилизации/страны/нации и определить возможные сценарии их будущего. Размышления о прошлом и будущем – это всегда разговор о настоящем, о современности.

Обратимся к одному из аспектов теории А. Тойнби – вызов, который является движущей силой всякой цивилизации. Это, например, сложное географическое положение, военная агрессия, отставание от соседних цивилизаций. Между зарождением и упадком, в период развития и существования цивилизация успешно отвечает на новые вызовы. Однако гибель цивилизации, согласно А.Тойнби, нельзя объяснить ни географическим фактором, ни расовым вырождением, ни вражеским нападением, ни упадком техники и технологии. Он говорит об иных факторах, приводящих к гибели цивилизации: упадок творческих сил меньшинства (тех, кто должен находить ответ на вызов), утрата единства, консолидации общества как единого целого. Интеллектуальное меньшинство (или элита) бездействует, происходит разрушение авторитетов, образцам поведения и морали которых следует большинство. Так погибла греко-римская цивилизация, когда творческое меньшинство стало рабом золотого тельца, морально разложилось и, как следствие, привело свою цивилизацию к упадку.

Цивилизация, не сумевшая ответить на вызов, гибнет. Кочевники эффективно реагировали на многие вызовы: приспособились к сложной среде обитания, одомашнили лошади, достигли поразительной мобильности, подняли военное искусство на небывалую высоту и мн.др. Кочевые конфедерации при кризисе переформатировались, создавали новые государственные объединения, давая возможность далее развиваться кочевой цивилизации, сохраняя преемственность кочевых государств и империй. Так продолжалось до ослабления двух последних кочевых обществ, столкнувшихся в противостоянии, в результате чего одно погибло, второе было колонизировано. Обе стороны потеряли полтора века на дальнейшее развитие в то время, как мир вокруг них активно модернизировался (создавались сильные централизованные государства, происходили колониальные завоевания, развивались технологии). Элиты не нашли ответ на очередной цивилизационный вызов. Это не удалось ни Аблаю, ни Вали, ни Кенесары. Кочевая цивилизация переживала фазу упадка. Следующий вызов был вначале ХХ века. Алашординцы нашли ответ, но свои идеи о новом цивилизационном пути они не смогли реализовать в стремительно изменившихся исторических условиях. Но это не конец.

Напомним, что цивилизация – это социокультурная общность, объединенная географическими рамками, сходным образом жизни, историческим прошлым, духовными ценностями и традициями, которые воплощены в единстве материальной и духовной культуры. Т.е. цивилизация – это не только факторы территории, способа хозяйствования, но и культура и ее составляющие. Пока жива социокультурная общность – носитель определенной культуры, сохраняется и семантическое поле цивилизации. Пока ее ценности отвечают требованиям времени, до тех пор цивилизация не погибла и имеет шанс на возрождение в новых исторических условиях. Ренессанс той или иной культуры (философии, морали и т.д.) означает востребованность, актуальность ее цивилизационной модели.

Утверждать о факте гибели кочевой цивилизации затруднительно, потому что в качестве причины ее упадка мы обнаруживаем лишь один из факторов, а именно отсутствие у элиты ответа на цивилизационный вызов. Однако говорить об упадке культуры, ценностей номадов не приходится, потому что в тот период они не изжили себя, не потеряли своей актуальности внутри социокультурной общности, а насильственно уничтожались именно извне, искажались, замалчивались. Если следовать А. Тойнби, то речь не может идти о гибели цивилизации. Значит, можно утверждать тезис о подавлении и дальнейшем угасании кочевой цивилизации. Однако сохранилось ядро цивилизации – культура, которая была основой для цивилизации, отличной от других.

Одни цивилизации гибнут, другие подпадают под воздействие иной цивилизации, третьи продолжают свой путь и лишь теперь столкиваются с очередным вызовом и угрозой гибели. Еще есть гаснущие, затухающие цивилизации, на основе которых могут возникнуть родственные цивилизации, обусловленные изменившимися условиями существования. Так, на обломках греко-римской цивилизации после долгих веков т.н. «темного» Средневековья была создана европейская цивилизация. Важным этапом становится эпоха Ренессанса, истоки которого – в духовном наследовании греко-римской культуры. Интересен тот факт, что на классической латыни, языке Римской империи, уже ни один народ не говорил, но латынь становится языком культуры, науки и литературы до тех пор, пока в Европе окончательно не сформировались национальные языки. Т.е. спустя века духовное наследие, культура может положить начало возрождению и формированию в изменившихся исторических условиях «дочерней» цивилизации. Так, греко-римская античность оставила культурное наследие (философия, литература, риторика, история), ставшее основой для возрождения ее цивилизационной модели на более широком географическом пространстве. Таким образом, те цивилизации, которые вроде бы сошли с исторической сцены, вдруг получают вторую жизнь.

И тут вновь немаловажной становится роль интеллектуального меньшинства, способного переработать и возродить те культурные ценности, которые окажутся дееспособными в новых исторических условиях. Говоря о готовности элит отвечать на вызовы, следует подразумевать не только цивилизации, но и страны или нации. В нашей истории элиты дважды потерпели поражение – в первой половине XIX в. и в начале ХХ в. Сейчас, начиная с 1991 г., мы переживаем новый сложный, переломный период. Какова сегодняшняя ситуация с «элитами»? У них нет ответа на вызов, более того, они даже не озабочены поисками его. Мы наблюдаем конфликт между краткосрочными интересами тех, кто принимает решения, и долгосрочными интересами нации. Очевидно, что избранная «элитами» стратегия личной выгоды здесь и сейчас грозит упадком страны/нации в долгосрочной перспективе. Большинство не принимает морали, ценностей и целей «элитного» меньшинства, потому что это самоубийственно для нации, страны.

Но следует понимать, что элиты или, тем паче, псевдоэлиты – не цивилизация, не воплощение культурного ядра (примеры из истории: норманны в Англии, франкоговорящая аристократия в России). Есть социокультурная общность – носители культуры. Есть культура – совокупность духовных ценностей. Они могут оказаться вновь востребованными, вновь стать актуальными и способными дать ответы на современные вызовы.

(Продолжение следует).

• 38
• 41