Без духовности выжить можно. Но нельзя сохранить достоинство
Поддержать

Без духовности выжить можно. Но нельзя сохранить достоинство

Слова «герои», «подвиг» условиях массовой культуры потеряли свой изначальный смысл. Теперь высокую эстетику подвига и героизма подменили надуманные, вульгарные эрзацы на киноэкранах. Эти герои-фантомы заменили в сознании многих людей героев реальных. 

А ведь героизм в человеческой личности формируется знанием истории своей страны, лучших традиций народа, уверенностью в правоте дела, ради которого люди идут на подвиг. У каждого времени свои герои. И критерии героизма сопряжены с культурной системой, с типом и характером общества, исторической эпохой. Герой Древней Греции, к примеру, должен был быть физически крепким, разить врагов своих беспощадным мечом, а в эпоху социализма у героизма другие критерии – самоотверженный труд, приверженность коммунистическим идеям, коллективизм… Но главный критерий настоящего героя во все времена – нравственная чистота и преданность своим идеалам.

Кто они, подлинные герои 20-го века, великаны духа? 19 апреля, 55 лет назад, ушёл из мирской жизни удивительный человек – в миру Стефан Васильевич Фомин, в Русской православной церкви — архимандрит Севастиан Карагандинский. Настоящий герой, который прошел через ужасы сталинских лагерей, но не согнулся, не потерял веру в людей и Бога, не отрекся.

Вспоминается Александр Солженицын. В своем «Архипелаг Гулаг» он писал: «Христиане шли в лагеря на мучение и смерть – только чтоб не отказаться от веры! Они хорошо знали, за что сидят, и были неколебимы в своих убеждениях. Они единственные, может быть, к кому совсем не пристала лагерная философия и даже язык… Христиан было множество, этапы и могильники, этапы и могильники, – кто сочтёт эти миллионы? Они погибли безвестно, освещая, как свеча, только в самой близи от себя. Это были лучшие христиане России… И как сохранялись в лагере (уж мы видели не раз) истые религиозные люди?… Твёрдость, не виданная в XX веке! И как нисколько это не картинно, без декламации. Как не позавидовать этим людям?».

Великан духа

В 1884 году в крестьянской семье родился мальчик Стефан. Когда ему было четыре года, у него умер отец, а через год мать. После смерти родителей он жил с семьей старшего брата Илариона. Средний брат, Роман, принял постриг в Оптиной пустыни с именем Рафаил. В 1909 году поступил в скит Оптиной пустыни и Стефан — келейником к старцу Иосифу (Литовкину). Пострижен был в мантию с именем Севастиан. После революции и официального закрытия Оптиной пустыни монастырь продолжал существовать под видом сельскохозяйственной артели. В 1923 году богослужение было полностью прекращено, а монахов выселили. 

В 1928 году отце Севастиан приехал в город Козлов (сейчас Мичуринск), где служил в приходском Ильинском храме. 2 июня 1933 года заседание Тройки ПП ОГПУ по ИЧО по внесудебному рассмотрению дел постановило: «Фомина Степана Васильевича, обвиняемого по ст. 58–10, II УК, заключить в исправтрудлагерь сроком на 7 лет, считая срок с 25/2–33 г.» 

И отправили в Тамбовскую область на лесоповал.

Через год, 26 мая 1934 года, его перевели в Карлаг в поселок Долинка, что под Карагандой. О своем пребывании в лагере отец Севастиан потом вспоминал так: били, истязали, требовали одного «Отрекись от Бога». Он сказал: «Никогда». Тогда его отправили в барак к уголовникам. «Там, – сказали, – тебя быстро перевоспитают». Не перевоспитали, он не согнулся. Хотя был уже пожилым и болезненным слабым человеком. Слабым физически, но не духом. 

Работал в лагере сначала хлеборезом, потом водовозом. Прознав про то, что оптинский старец отбывает незаслуженный срок в степях Казахстана, сюда стали съезжаться его духовные сестры. Купили, сложившись, небольшой домик в селе Большая Михайловка под Карагандой. Сюда после освобождения из заключения батюшка прибыл 29 апреля 1939 года. 

Религиозная деятельность в те годы в Караганде была запрещена, но он ходил по домам и совершал требы. Ходил по властным структурам, просил разрешения открыть храм. В 1955 году было дано разрешение на регистрацию религиозной общины в Большой Михайловке. Храм был открыт в простом доме с низкими потолками. Прихожане хотели потолки поднять, чтобы сделать храм выше, но власти разрешения не дали. И тогда прихожане за одну ночь углубили пол в храме почти на метр. Он и сейчас кажется темным и низким, но теперь этот храм – история. А рядом стоит небольшой домик, где поначалу жила община. Там сейчас трапезная, сохранился столб, который сам батюшка ставил, и в доме сохранилась комната Севастиана. Теперь это небольшой музей.

Скончался отец Севастиан 19 апреля 1966 года, погребен на Михайловском кладбище Караганды.

Сейчас он причислен к лику святых новомучеников и исповедников. 22 октября 1997 года были обретены его мощи, со 2 мая 1998 года, покоящиеся во Введенском соборе Караганды. 

Человек он был великий, с большой буквы, это отмечают все, кто его знал. Его труды, статьи о нем и жизнеописание переводят на разные языки. Его жизненная стойкость, величие духа поражают людей разных стран, являясь для них примером. 

В 2016 году господин Христиан Камилл, бывший в те годы послом Швеции в Казахстане, представил общественности свою книгу «Den arevordige Sebastian av Karaganda» («Преподобный Севастиан Карагандинский»). Издание представляет собой перевод на шведский язык книги о Карагандинском старце, подготовленной послом Швеции специально к 50-летию со дня кончины святого. Труд включает подробно изложенное жизнеописание преподобноисповедника Севастиана, статьи, посвященные духовному подвигу небесного покровителя Карагандинской земли и проповеди. 

«Мое желание носило совершенно частный характер, и не имело прямого отношения к моему официальному назначению в качестве посла Швеции. Но у каждого человека может быть потребность в развитии какого-то личностного интереса в дополнение к своей повседневной работе… Вдохновленный богатством духовной среды Казахстана и силой, которой проникнуто житие преподобного Севастиана, я захотел передать этот опыт читателя в моей стране, – тем, у кого имеется интерес к православной вере и церковной истории», — сказал Христиан Камилл.

А это – перевод на английский книги «Наследник Оптинских старцев» покойной Татьяны Владимировны Торстенсен. Татьяна Владимировна была врачом, прошла сталинские лагеря. Знала, как важна духовная сила: без нее в лагерях выжить было можно, но почти невозможно было сохранить человеческое достоинство. Ее книга интересна, кстати, не только как жизнеописание Севастиана Карагандинского, но и как описание жизни Караганды того времени. Она сама попала туда в конце 30-х:

«В Москву домой ехать было нельзя. Сначала я хотела выбрать себе местом жительства г. Кокчетав. Там был хороший, здоровый климат, леса, но там у меня никого не было из друзей. А в Караганде за полгода до моего приезда обосновалась моя самая близкая приятельница, врач Р.Г.Л., с которой мы восемь лет проработали в лагерной больнице и пять лет жили в одной комнате. Многое вместе было пережито. Все пути вели в Караганду, и я, конечно, заехала к ней. Нашлись и еще осевшие здесь друзья. И осталась я в прокопченой, пыльной, угольной Караганде с горящими лиловыми огоньками газа на терриконах. И уже не тянуло меня к сосновому чистому воздуху Кокчетава. Никуда я не хотела уезжать от дружеского тепла и душевной близости испытанных, верных друзей. И работа нашлась по душе».

С отцом Севастианом познакомилась в горе: сильно заболела подруга, из-за которой Татьяна перебралась в Караганду. Медики помочь не смогли, и Татьяна по совету одной из медсестер отравилась в Большую Михайловку, попросить батюшку помолиться за здоровье подруги. Подруга вылечилась чудесным образом. Татьяна была потрясена случившимся. И жизнь ее сильно изменилась. 

«Вскоре я стала батюшкиным лечащим врачом и его духовной дочерью. Жизнь моя потекла совсем по-иному. Я стала «батюшкиной», — написала Татьяна в своей удивительной книге.

Фото Севастьян Карагандинский и Вера Ткаченко (справа)

Много добрых слов в этой книге посвящено и келейнице Севастиана Веры Афанасьевны Ткаченко. Верочке было 8 лет, когда она первый раз увидела батюшку – в очереди в магазине вместе стояли за квасом. Через несколько лет осознанно пришла в монастырь. 

«У нее оказался хороший голос, и она пела своим звонким голосом во время всех служб. Постепенно она стала стараться все больше сама все делать для батюшки: убирать его келью, гладить его белье и подрясник. Иногда что-то отдельно от общей трапезы варить ему, подавать и т.д. Она любила его какой-то захватывающей ее душу любовью. Она была как бы поражена им, изумлена им раз и навсегда, его любовью, его кротостью, его тихостью и благостью – всем, чего она никогда не могла ни видеть, ни представить себе раньше», — пишет Татьяна.

Вера Афанасьевна бодра и энергична, не смотря на свой почтенный возраст – ей в этом году 93 года. И каждый день Вера Афанасьевна о нем вспоминает, говорит, что это не она о преподобном заботилась, а он о ней.

«Однажды Батюшка попросил, чтобы ему прислали две пишущие машинки. Когда их привезли, одну из машинок он мне дал. А я думаю: «Зачем она мне нужна? Что я буду с ней делать?» А после смерти Батюшки эта машинка стала мне очень нужна. Я научилась печатать и двадцать пять лет преподавала на курсах машинописи и делопроизводства», — рассказывает Вера Афанасьевна. 

Но с каждым годом уходят люди, которые близко знали отца Севастиана. 

Протоирей Никольской церкви города Алматы Сергий (Хмыров) видел преподобного Севастиана еще ребенком. Семья жила тогда в Старом городе – это район Караганды, с которого город и начинался, там было много построек барачного типа. Именно под этими жилыми кварталами нашли залежи самых богатых угольных пластов. Старый город был расселен и снесен, а в десяти километрах от него построили Новый город.

«Это было в 63 году, мы купили дом в Новом городе. Средства в семье были, батя – художник, рисовал. Семья была большая, 11 человек: мать, отец, четыре брата, четыре сестры и бабушка. Дом тоже хороший, большой, естественно, в новый дом стали новую мебель брать. И появились у нас стол – такой большой, овальный, и комплект стульев. А отец Севастиан к нам приезжал на требы, исповедовал, причащал. А потом, конечно, садились за стол и вели долгие беседы. А отцова мать, бабушка, на том стуле, на котором отец Севастиан сидел, потом мелом крестики ставила. А в следующий его приход другой стульчик батюшке ставит, — вспоминает священник.

Сейчас этот стул — обычный венский стул — стоит у протоирея дома, в его «кабинете», «келье». Там собрано все самое важное, самое дорогое для него. Стул же он хотел поначалу отреставрировать, но потом передумал – пусть будет таким, каким был при батюшке. 

«Наша семья в Караганде оказалась не по своей воле. Отец рассказывал, как их в 1931- м году выслали всех из Тамбовской области. Семью их считали кулаками, они работать умели, а политика Сталина такой и была — в Караганду высылали тех, кто мог работать, чтобы быстро поднять этот регион. За одну ночь их жизнь поменялась. Бате не было 16 лет тогда. Уезжали быстро, собраться им не дали. Кто-то из семьи схватил мешок кукурузы, кто-то взял инструмент, кто-то одежонку какую-то. Посадили в вагоны-«коровники», и у Караганды на станции Сортировочная высадили. Осень была. А она там нехорошая – дождь, ветер, холод, снег. Говорят — идите! А куда идти?.. Отошли от станции немного и стали землянки делать. Яма, сюда подкоп, туда подкоп, сверху накрывали чем-нибудь – ив сей семьей под землей прячутся. Казанская, Барнаульская, Тамбовская – как привозили народ, так они и селились, так «улицы» потом и называли. Утром просыпаются – а кто-то уже умер. Мужики арбу сделали, сами впрягались и поутру объезды совершали. Едут мимо землянки, кричат: «Есть у вас кто?». «Есть!» — вытаскивают умершего… И так почти у каждой землянки, по 90 трупов за одно утро собирали. Хоронили в общих могилах – эти холмики там и сейчас есть. У моего отца пять братьев было – все там остались лежать. Вот так осваивали карагандинские земли», — рассказывает священник. 

Вот почему у Караганды особый характер, здесь живут потомки тех, кто выжил в те тяжелейшие времена. Помнят и уважают Севастиана Карагандинского тут все – независимо от национальности и вероисповедания. 


На фото — отец Севастиан через несколько месяцев после освобождения из лагеря вместе с монахинями Варварой, Февронией и Агриппиной. Это они приехали из Тамбовской области в Караганду, чтобы быть рядом со своим духовным отцом, это они купили первый саманный домик, с которого началось образование духовного центра в Караганде.

«Мне было 9 лет, когда он умер. Тогда со всего Союза в Караганду люди приезжали проститься с батюшкой, со всех концов – из Киева, Владивостока, Москвы. Собралась такая толпа — от храма до кладбища негде было яблоку упасть. Он, преподобный Севастиан, и мученик, и проповедник, и прозорливец — видел насквозь человека. Он же был последний Оптинский старец. Для верующего человека Оптина пустынь — это как духовная лечебница, туда приезжали мыслители, писатели – Гоголь, Достоевский, Толстой… Описать невозможно это, сложно, надо быть свидетелем тех событий», — говорит Сергий. 

До кладбища люди несли гроб на вытянутых руках, часто меняясь. Движение машин по шоссе было остановлено, да и не проехали бы машины – народ шел сплошной стеной и по шоссе, и по тротуарам. И вдоль процессии люди стояли, смотрели из окон, с заборов, с фонарей. А потом запел хор и люди заплакали. Так и несли гроб под плач и пение, вспоминает в книге Татьяна Владимировна Торстенсен:

«Могила была вырыта на краю кладбища, и за ней простиралась ароматная степь с кустиками караганника, уже начинающегося на пригорках расцветать, ароматной полынью и чабрецом. Вдали, в степи, блестели маленькие озерки…

И зарыли гроб с батюшкиным телом, насыпали могильный холм, врыли крест с надписью… А батюшка остался с нами теперь уже навсегда, где бы мы ни жили» …

Асыл Аязбаева




Комментариев пока нет

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован.