Новый общественный договор? Спросите о нем у своих прадедов

Структура кочевого общества была не иерархической, а горизонтальной, и звенья структуры представляли собой роды с собственной элитой: биями, батырами, акынами. Власть у номадов строилась на договорных отношениях (общественный договор). Как только договор нарушался, общество оставляло за собой право отказать нарушителю договора во властных полномочиях и, следовательно, в подчинении ему.

Вопрос распределения власти определяет существование любого социума. Разница между обществами во многом состоит в том, как решается этот вопрос, кто является бенефициаром, какие силы участвуют в распределении и реализации властных полномочий.

Проблема власти, определяющая общественные отношения и степень свободы членов сообщества – еще один значимый элемент, отличающий оседлую и кочевую цивилизации, а потому имеет особое значение для определения оптимального для нас пути развития.

Властные отношения в оседлом обществе основывались на менталитете и исторической традиции, обусловленных типом хозяйствования (земледелие): присвоение, огораживание земли, завоевание и «подчинение» природы и т.д. Это предопределило иерархическую систему социальных отношений в форме доминирования/подчинения, а также характер борьбы за власть, конфликты элит, революции низов против угнетения.

Попытка изменить традиционную структуру властных отношений, и вернуться к свободам дофеодального общества была сделана в Европе XII-XIV веков. Но она повалилась в силу неспособности отказаться от иерархически устроенного общества, непременного доминирования одних классов/страт над другими.

Города подарили человеку невиданную в феодальной Европе свободу. В окружении феодальных земель на пересечение торговых дорог возникали города, где развивалась международная торговля, создавались новаторские для того времени производства и, главное, формировалось новое мышление незакрепощенного человека, благополучие которого зависело лишь от его собственной инициативы, способностей, приложенных усилий. Города находились на земле, принадлежащей феодалу, и потому в определенной степени зависели от него. Это приводило к противостоянию собственников земли и жителей городов, стремившихся к преодолению феодальной независимости. Борьба заканчивалась либо выплатой ренты феодалу, либо выкупом городом своей территории и установлением в нем самоуправления.

С созданием в XIII в. империи Шынгысхана оживился, стал более разветвленным и безопасным Шёлковый путь. Европейские города богатели, и все настойчивее стремились к полной свободе. Р. Лахман отмечает: «Отстающая Европа через несколько крупных городов связалась с более продвинутыми областями Азии и Ближнего Востока; доступ к технологическим инновациям, товарам и богатству остальной части мира контролировали города, обладавшие достаточными связями, военной силой и капиталом, чтобы доминировать в трансконтинентальной торговле» (Лахман Р. Капиталисты поневоле: Конфликт элит и экономические преобразования в Европе раннего Нового времени. – М.: Изд. дом «Территория будущего», 2010. – С. 87).

Города укреплялись и становились локусами экономической и политической свободы. Там создавалось новое политическое устройство. В XIII в. многие города Италии, Франции, Фландрии, Швейцарии, Германии отстояли свою независимость от феодально-вассальных отношений (иногда путем вооруженной борьбы). Даже формально относясь к герцогу, королю, императору, они де-факто представляли собой городские республики или города-коммуны, управлялись выборными советами, имели суд, армию-ополчение, обладали значительными финансами.

Цеховая система стала ключевой институцией жителей города. Вытеснив аристократов из управления городом, члены цехов принимали участие в решении важных вопросов и сами решали вопросы сбора налогов, помощи нуждающимся (болезнь, смерть члена цеха), охрану города (цех был и отдельной боевой единицей ополчения).

Города или лиги европейских городов постепенно стали распространять свое влияние на внешние близлежащие территории, и устанавливать там новые политические отношения, отличные от феодальных. При успехе это обстоятельство коренным образом изменило бы политический облик Европы. Однако «развивающаяся гегемония городской Европы была потеряна в XIV в. Большинство городов принудили расстаться со своей независимостью или поступиться частью своей автономии» (Лахман Р. Там же).

Почему города и созданные в них альтернативные феодализму политики потерпели поражение? Города, будучи порождением не только своего времени (эпохи феодализма), но и своей цивилизации, взяли в качестве образца традиционный для оседлого общества принцип вертикали власти и социальной иерархии, уже внутри города повторив схему доминирования/подчинения. Если иерархия феодального общества базировалась на владении землей, то теперь она основывалась на владении капиталом.

В конце XIII в., устранив аристократию, патриции (неаристократическая цеховая элита) пошли дальше, и стали бороться за узурпацию власти в городах. Создав олигархию, они все больше и больше ограничивали участие рядовых членов цехов в управлении городом-коммуной. К середине XIV века разница в уровне богатства, социальном статусе и в доступе к политической власти между рядовыми членами цехов и олигархической элитой значительно выросла. Олигархия монополизировала политическую власть и теперь подражала феодальной аристократии в образе жизни, поведении, морали. В городах происходил процесс ре-феодализации. Города не прошли испытания свободой и равенством. Не сохранив баланса политических сил и социальной гармонии, олигархия породила борьбу за власть внутри городов. Где-то она была сметена «новыми людьми» (разбогатевшими, но не входившими в привилегированный городской слой), где-то городские патриции трансформировались в монархии или деспотии и были сметены позже.

На города по-прежнему посягала старая феодальная аристократия. По мере отхода от принципов, которые позволили им обрести силу и независимость, они теряли свою свободу. «В XIII в. сотни итальянских городов, десятки немецких и швейцарских, равно как и французских, а также отдельные города в других странах добились автономии от аристократического правления. В последующие пять веков практически все эти города попали под власть дворянства или государства, некоторые из них несколько раз теряли и обретали свободу» (Лахман Р. Там же. – С. 91).

В этой череде побед и поражений, завоевания и потери свободы значительную негативную роль сыграло то, что в конце XIV в. в Степи начинается смута. Прежние торговые пути, деловые связи и дипломатические отношения разрушались. Европейские города, обеспечивающие свою финансовую независимость и способные при необходимости нанимать армию для своей защиты, теперь переживали кризис. Они теряли возможности накопления капитала и контроль над западной частью прежних торговых сетей.

В XV веке в Европе начинается процесс централизации будущих государств, целью которого было преодоления феодальной раздробленности. Этот процесс сопровождался укреплением феодальных монархий, развитием абсолютизма, позже – национальных государств. И в этой системе, кардинально меняющей карту Европы, не было места независимым городам. Р. Лахман констатирует, что окончательно «…гегемония городской Европы была потеряна в XVI в. Большинство городов принудили расстаться с их независимостью или поступиться большей частью своей автономии. Великие города Италии передали контроль над торговыми путями, папством и даже над большей частью итальянских земель новым могущественным национальным государствам, которые праздновали триумф: их армии и их способность получать доходы оказались сильнее» (Лахман Р. Там же. – С. 88).

Города, изменив демократическим принципам свободы и равенства, в итоге проиграли зарождающимся национальным государствам.

По сути, города в период своего расцвета представляли собой промежуточное звено между функционированием власти в оседлых и кочевых сообществах. Если в Европе они представляли собой отклонение от иерархической структуры власти в сторону равенства и свобод, то в Степи, напротив, города были отклонением от равенства и свобод номадов в сторону создания иерархических структур. В определенные периоды ордынские города даже претендовали на распространение своей власти на Степь. Однако этому воспротивились номады, и в Степи победили не феодальные отношения или монархическая власть, а демократические нормы, равенство и свободы. Городам не позволили взять власть в Степи, и построить государство по подобию оседлого. Это было невозможно и той причине, что города жили под охраной номадов, обеспечивавших безопасность торговых путей и территорий. Степь и средневековые ордынские города сосуществовали в гармонии. До начала смуты в Степи, вследствие которой нарушились торговые сети и города опустели.

Легитимность элит обеспечивается соответствием их ценностей, моральных норм с теми, которых придерживается народ. Это совпадение есть основа единства социума, а, значит, и стабильности страны. Не случайно казахи ставили ханам условие – кочевать вместе с народом, а не закрываться в городах. Так, единый образ жизни выступал гарантией того, что хан, султаны соблюдали традиции народа, придерживались его ценностей, не отрывались от него.

У номадов власть строилась не на подавлении, а на союзе и договоре; роды и родовые элиты не были непосредственно подчинены ханам и не зависели от них. Народ в оседлом обществе зависел от власти в лице правителей, а у номадов – власть зависела от народа, принятии народом бия, султана, хана. Возможно, степные элиты, знавшие, как живут правители других народов и какой властью пользуются, хотели бы так же закабалить свои роды и выстроить жесткую иерархическую власть. Но десятки тысяч номадов, бывавшие во многих землях окружающего их оседлого мира и видевшие угнетенное положение местных народов, не позволили бы перестроить собственную жизнь по столь малопривлекательному образцу. Принцип власти оседлых сообществ, основанный на доминировании, привилегированном положении меньшинства, подавлении прав и свобод народа, для номадов был неприемлем.

Ф. Ньюман, определяя цель борьбы за политическую власть, назвал ключевое – контроль над аппаратом насилия, над полицией, армией и бюрократией. Конфликт элит в европейском социуме выражался в столкновении разных сил (монарха, аристократии, духовенства, буржуазии) за этот контроль. Подобный конфликт элит у номадов был невозможен, поскольку члены общества и были армией, их система самоуправления не нуждалась в полиции и бюрократии (управленцах и сборщиках налогов). Кроме того, конфликт между ханом и биями родов почти исключался, потому что за последними стоял народ. Структура кочевого общества была не иерархической, а горизонтальной, и звенья структуры представляли собой роды с собственной элитой: биями, батырами, акынами. Төре необходимы были лишь для того, чтобы гарантировать равноудаленность от центра власти и равенство родов. Власть у номадов строилась на договорных отношениях (общественный договор). Как только договор нарушался, общество оставляло за собой право отказать нарушителю договора во властных полномочиях и, следовательно, в подчинении ему.

Брачные союзы между европейскими аристократами преследовали цель укрепить власть своей группы, объединиться против других политических сил, чтобы в конечном итоге получить власть над народом и ресурсами. У номадов браки между родами (не только биями, баями, но рядовыми представителями родов) имели целью создание широкой горизонтальной сети, чтобы скреплять социальные связи и объединять народ. Пока в Европе смешивались верхние слои социума, у номадов скреплялись роды, формируя нацию с единым образом жизни, традициями и ценностями. Так, европейская система власти, основанная на дихотомии доминирования/подчинения, тормозила создание наций.

Разница между номадами и оседлыми – это разница и в вопросе осуществления власти, следовательно, в широте прав и свобод. С середины XIX века в процессе активной колонизации происходит трансформация властных отношений в Степи. Номадам навязывалась, насильно насаждалась чуждые им система власти и иерархическая социальная структура. Этот процесс шел тяжело, поскольку новая система не могла быть принята народом по причине ее основания на подавлении свобод, социальном неравенстве, несправедливости.

Ситуация изменилась в начале 1930-х годов, когда был осуществлен слом социальной структуры казахов, уничтожались традиции, этические нормы и ценности народа. Тоталитарная система, не сумев трансформировать или предложить оптимальный альтернативный вариант, просто уничтожила многовековой баланс социальных сил, гарантировавший сохранность прав и свобод, равенства и принципа меритократии.

Взамен уничтоженной национальной элиты, разделявшей традиции и мораль народа, была навязана система власти, не просто цивилизационно, ценностно чуждая номадам, но и враждебная по своей сути. И сегодня мы имеем именно ту форму власти, которая была привнесена колониализмом и тоталитаризмом – иерархическая, подавляющая, чуждая принципам социальной справедливости и меритократии.

Мы наблюдаем инерцию колониализма, а во власти – его наследников, о которых Р. Лахман пишет: «Структура собственных элит… была сформирована в течение эпохи иностранной колонизации… После обретения независимости местные элиты взяли в свои руки государство и экономику, хотя последняя нередко все еще была подчинена иностранному капиталу. Интересы элит не обязательно благоприятствовали развитию» (Лахман Р. Государства и власть. – М., 2020. – С. 196-197). Он продолжает: «…в большинстве государств – преемников Советского Союза, включая Россию, капиталистический класс в чистом виде так и не появился. Собственники фирм оставались связаны с государственной элитой, и новые государства либо получили выборы, которые были фальшивыми или неполноценными в силу ограничений свободы слова и организации, как в России, либо стали откровенными диктатурами, как в большинстве центральноазиатских республик» (Лахман Р. Государства и власть. – М., 2020. – С. 239).

В процессе создания по-настоящему свободного государства невозможно опираться на колониальное и тоталитарное наследие, тем более в вопросе власти. В противном случае характер властных и социальных отношений в еще большей степени будет приводить к порабощению народа, сокращению его прав и свобод. Имея тысячелетнюю историю и образцы справедливого социального устройства, просто непростительно и преступно следовать 150-летней практике колониализма и тоталитаризма. Этот путь не приведет ни к свободе страны, ни к гражданским правам и свободам, ни к свободе мышления, без чего развитие невозможно.

Чтобы опереться на сильные стороны собственной исторической традиции, следует не только освободиться от постколониального сознания, но и заново открыть для себя мир и ценности кочевого социума. Тысячелетнее наследие номадов не только более полно отвечает нашей идентичности, но и соответствует современным представлениям о демократическом, справедливом мироустройстве, правах и свободах человека.

Говоря о проблеме власти, мы не упомянули способ, к которому на протяжении долгой истории прибегали оседлые сообщества, в частности, европейские народы в своих попытках изменить систему власти и избавиться от подавления, закрепощения, удушающих налогов и т.д. Это – бунты и революции. Тема, разумеется, достаточно раскрыта и не требует рассмотрения.

Нас же интересует вопрос: почему не восстают казахи? Об этом, учитывая актуальность темы, следует поразмышлять.

(Продолжение следует)

• 51
• 54