Во сколько обходится пандемия миру?

10 февраля, 2022

Смерть американца от ковид оценивается в 11 миллионов долларов, а афганца – всего в 370 700 долларов.

В то время как пандемия COVID-19 продолжается уже третий год, фондовый рынок Соединенных Штатов переживает затяжной бум, а положительное сальдо торгового баланса Китая достигло рекордно высокого уровня. Есть основания полагать, что эти тенденции долго не сохранятся: в частности, учитывая, что Федеральная резервная система США намерена ужесточить денежно-кредитную политику в условиях растущей инфляции, фондовый рынок США обвалился.

Но даже если рыночное оживление или активный экспорт в крупнейших экономиках мира сохранятся, большинство людей испытывают трудности и беспокойство. Мы не должны упускать это из виду, не говоря уже об императиве системных изменений.

В ответ на пандемию, политики столкнулись с ужасной дилеммой: сохранить экономику открытой и рисковать большим количеством смертей от COVID-19 или ввести локдауны и лишить людей средств к существованию. Как отмечает экономист Университета Вандербильта У. Кип Вискузи, одним из способов упрощения компромисса между преимуществами от снижения рисков для здоровья и издержками экономических потрясений является “монетизировать” смерти от COVID-19.

Используя стоимость статистической жизни (VSL) в качестве метрики, Вискузи выявил, что потери, связанные со смертью от COVID-19 в первой половине 2020 года, в США составили 1,4 триллиона долларов и 3,5 триллиона долларов в глобальном масштабе. Хотя на США пришлось 25% смертей, их доля в глобальных расходах на смертность составила 41%, поскольку в более богатых странах VSL выше. Американец оценивается в 11 миллионов долларов, а афганец всего в 370 700 долларов.

Если применить ту же меру к официально зарегистрированным смертям до конца 2021 года – а их общее количество составляет около 5,6 миллионов – стоимость смертности составит 38 триллионов долларов, или 40% мирового ВВП. Если взять оценку Economist по фактическим смертям – около 17 миллионов – эта цифра возрастет до 114 триллионов долларов, или 120% ВВП.

Китай подошел к компромиссу совершенно иначе, чем США, решив защитить жизни своих граждан с помощью строгих ограничений, даже за счет более серьезных экономических потрясений. Если бы в Китае был такой же уровень инфицированных, как в США, и такой же уровень смертности (чуть больше 2,9%), общее число смертей от COVID-19 достигло бы 4,1 миллиона, а не 4849, которые официально зарегистрированы. VSL Китая в 2,75 млн долларов подразумевает, что это означало бы дополнительные убытки в размере 11,3 трлн долларов, или 67% ВВП 2021 года. Учитывая, что во время пандемии экономика Китая работала относительно хорошо, несмотря на локдауны, кажется справедливым сделать вывод, что подход Китая привел к снижению общих затрат.

В любом случае, фактические издержки пандемии COVID-19 выше, чем показывают оценки VSL. По оценкам бывшего министра финансов США Ларри Саммерса и экономиста из Гарварда Дэвида М. Катлера, с учетом смертности, заболеваемости, психических расстройств и прямых экономических потерь США в 2020 году понесли убытки в размере 16 триллионов долларов, что эквивалентно 90% ВВП.

Несмотря на эти высокие издержки, дилемма, с которой столкнулись такие страны, как США или Китай, менее остра, чем дилемма, с которой сталкиваются более бедные развивающиеся страны. Из-за больших долгов и ограниченных возможностей для заимствования у правительств этих стран было мало возможностей поддержать свою экономику. Нехватка вакцин и слабые системы здравоохранения сделали их еще более уязвимыми.

Международный валютный фонд недавно предупредил, что из-за пандемии доходы в 40 нестабильных и пострадавших от конфликтов государствах еще больше отстают от остального мира. Несложно понять, почему: таким странам не хватает институционального потенциала или ресурсов для эффективного управления или смягчения социальных, экономических, политических рисков, рисков в области безопасности или экологии. Уровень насилия во всем мире уже достиг 30-летнего максимума. К 2030 году, нестабильные государства, где проживает почти миллиард человек, могут составить 60% бедного населения мира.

Все это сказывается на глобальной экономике. В последнем выпуске отчета Всемирного банка Глобальные экономические перспективы сделан осторожный прогноз замедления глобального роста с 5,5% в 2021 году до 4,1% в 2022 году и 3,2% в 2023 году. За этим прогнозом стоят угрозы, связанные с новыми вариантами COVID-19, растущей инфляцией, растущим долгом, усиливающимся неравенством и тревожными проблемами безопасности.

Такие экономисты, как Вискузи, Саммерс и сотрудники МВФ и Всемирного банка, оценивают варианты политики и их последствия с точки зрения денежных затрат или ВВП. Но дилемма, с которой сталкиваются директивные органы, носит в основном моральный характер и коренится не в последнюю очередь в вопросе о том, когда индивидуальные предпочтения должны возобладать над коллективными интересами. Более того, несмотря на кажущуюся простоту расчетов затрат и выгод, пандемия в конечном счете представляет собой системную проблему, которая переплетается с другими проблемами, от неравенства до изменения климата.

Простых решений не существует. Как недавно заявил Минуш Шафик, директор Лондонской школы экономики и политических наук, пандемия четко обозначила необходимость нового общественного договора, соответствующего современным вызовам.

Старый общественный договор уходит своими корнями в Кодекс господства, воплощенный в Бытии 1:26, когда Бог сказал: “Создадим человека по образу и подобию Нашему, и да обладает рыбами морскими и птицами небесными, и скотами, и всею Землею, и всеми гадами пресмыкающимися по земли”. И все же не все люди получили одинаковые полномочия. В 1493 году Доктрина открытия католической церкви предоставила христианам право порабощать нехристиан и захватывать их имущество.

Эта доктрина была поддержана в США в 1823 году, когда Верховный суд постановил, что у государства больше прав, чем у коренных народов. Как показали покойный антрополог Дэвид Грэбер и его соавтор Дэвид Венгроу, идеи свободы и равенства, которыми руководствовались европейцы в эпоху Просвещения, были сформированы в результате первого контакта европейцев с американскими индейцами в Северной Америке.

Необходимый нам общественный договор должен отражать силы и ценности, формирующие мир, в котором мы сегодня живем, включая глубокие взаимосвязи между нашими экономиками и обществами, неотъемлемую ценность всех людей и общую экзистенциальную проблему изменения климата. Сегодня выбор состоит не в том, чтобы доминировать или подчиняться; это работать вместе или погибнуть вместе.

Эндрю Шэн, почетный научный сотрудник Глобального института Азии Университета Гонконга, является членом Консультативного совета ЮНЕП по устойчивому финансированию. Сяо Гэн, председатель Гонконгского института международных финансов, профессор и директор Института политики и практики Шэньчжэньского финансового института Китайского университета Гонконга, Шэньчжэнь.

Copyright: Project Syndicate, 2022. www.project-syndicate.org