Цены на бензин: мифы и реалии

Вслед за недавней девальвацией тенге цены на продовольствие в Казахстане, ТНП, тарифы, прочие жизненно необходимые продукты и услуги уверенно поползли вверх. Так уж сложилось, что бесконечные совещания в правительстве по обузданию роста цен, меморандумы, заключаемые между акиматами и предпринимателями, живут своей жизнью, а процесс ценообразования – своей. Главный вопрос заключается в том, каковы слагающие этого процесса и ограничиваются ли они условиями свободного рынка?
Представляется, что это далеко не так. Возьмем, к примеру, рынок ГСМ, цены на которые также обещают вырасти в обозримой перспективе. Обычно в таких случаях официальные инстанции в качестве объяснений сетуют на растущие цены на энергоносители в мире и что Казахстан, будучи частью глобальной экономики, вынужден приспосабливать внутренние цены. В подтверждение кивают на Америку или страны Европы и Азии, в которых цены действительно выше. Правда, в отдельных случаях они практически сопоставимы, как, например, если взять цены на бензин в США и Казахстане. При этом о таких важных параметрах, как уровень заработной платы, социальные гарантии, покупательская способность в развитых странах Запада, говорить вообще не принято. Хотя в тех же Штатах заработок среднестатистического гражданина равна $5–7 тыс. в месяц, в то время как среднестатистический казахстанец получает $500–700.
Еще менее убедительно приведенные аргументы выглядят на фоне целого ряда нефтедобывающих стран, так же, как и Казахстан, интегрированных в мировое экономическое пространство. Тем более, что в данном случае уместно сравнивать нас именно с государствами, где нефтяные доходы, как и у нас, формируют львиную долю ВВП, на худой конец, с государствами, где нефти производится больше, чем потребляется. Понятно, если страна является поставщиком нефти на мировой рынок, то, вполне естественно — и продукты нефтепереработки должны стоить гораздо дешевле, по сравнению с государствами–импортерами нефти. Например, в Венесуэле ($0,02/литр АИ-95) и Японии ($1,42/литр АИ-95) цены не могут быть одинаковыми, и с этим трудно не согласиться. Впрочем, существуют исключения из правил. Например, в Китае, крупнейшем после США импортере нефти в мире, цена за литр АИ-95 составляет $0,85 что фактически сопоставимо с Россией, являющейся крупнейшим экспортером «черного золота».

Помимо наличия собственно богатых нефтяных месторождений на территории государства, трубопроводной инфраструктуры и прочего, важная роль принадлежит нефтеперерабатывающим мощностям, их технологическому уровню и производительности. Кстати, несмотря на более 100-летнюю историю добычи нефти, Казахстан из всех нефтедобывающих стран мира остается единственной, которая не в состоянии полностью обеспечивать себя нефтепродуктами. В указанном вопросе, имея в наличии всего три НПЗ, построенные еще при СССР, мы зависим от России, а с некоторых пор — и от Китая. Это тема для отдельного разговора. Но, если сопоставить отпускные цены на бензин для внутреннего рынка в нефтедобывающих государствах, то расхождение в цифрах поражает (цены представлены в долл. США за литр АИ-95):

• Венесуэла — 0,02,
• Туркменистан — 0,03,
• Иран — 0,08,
• Казахстан — 0,75,
• Россия — 0,81.
• Канада — 1.

Как видно, разница в ценах, например, между Казахстаном и Венесуэлой составляет 4600%, а между Казахстаном и Туркменистаном — 3200%. Из самого этого обстоятельства можно сделать множество нелицеприятных выводов. Однако, с точки зрения интересующей нас темы ценообразования на рынке ГСМ, остановимся пока только на двух. Во-первых, подобный разброс дает представление о том, во сколько обходится реальная себестоимость нефтепереработки. Во-вторых, рождает вопрос: в чьи карманы утекает столь колоссальная прибыль? Для наглядности уместно привести расчеты, сделанные Московской топливной ассоциации, относительно обобщенной структуры цены одной тонны Аи-92 в России (думается, что соответствующие показатели Казахстана не сильно контрастируют с российскими).

Следующий в очереди довод в пользу высокой цены на нефть касается специфики внутренней политики государства, где высокие налоги на бензин — залог высокого уровня жизни. Экономисты обычно приводят пример нефтедобывающей Норвегии, в которой цена на бензин одна из самых высоких в мире — $2,7 за литр, в отличие от тех же Венесуэлы или Ирана. Однако пойдем по их логике дальше и снова удивимся:

• Катар — 0,31,
• Мексика — 0,78.

Получается, цены на бензин в Катаре в два с половиной раза ниже, чем в Мексике, а разнице в уровнях жизни населения между ними составляет 11 к 1. Снова нестыковка.
Существует, правда, еще один аргумент, который чаще всего приводят не экономисты, а политологи. Заключается он в том, что самый дешевый бензин в мире можно купить в авторитарных и диктаторских государствах: Венесуэле, Туркменистане, Иране, Саудовской Аравии, Ливии и т. д. Почему? Потому что все эти страны — крупные экспортеры нефти с доминированием государственного сектора в экономике и довольно авторитарными режимами власти, не соблюдающими многие права человека. Именно с целью снижения недовольства населения эти режимы идут на удешевление бензина. Логика в данном утверждении, безусловно, присутствует, однако, как показывает опыт многих других авторитарных режимов, он не оказывает существенного влияния на ценовую политику.
Наконец, поскольку нефтегазовый рынок Казахстана обременен влиянием иностранного капитала, важно обеспечить соответствие контрактов с иностранными недропользователями национальным интересам. Намеренно не станем ссылаться в этом вопросе на опыт Кувейта или Объединенных Арабских Эмиратов – мы безнадежно отстали от них. Возьмем, к примеру, Ирак, переживший агрессию и находящийся в режиме перманентной нестабильности и уязвимости. Но даже власти этой страны еще в 2009 году при проведении тендера на крупные месторождения выставили условие: государство отдает компаниям в качестве вознаграждения 1,15 доллара за каждый добытый баррель, а консорциум обязуется нарастить добычу до 1,8 миллиона баррелей в сутки. По условиям всех выставляемых на тендеры соглашений, Ирак оставляет себе 25 процентов в лицензии, а остальное делится между компаниями. В отличие от присущих Казахстану соглашений о разделе продукции (во всем мире СРП считаются кабальными), иностранные компании не могут заработать на повышении мировых цен на нефть, но зато заинтересованы в повышении производительности труда и снижении издержек при добыче. Сама же нефть остается в собственности государства, которое насыщает внутренний рынок, а излишки продает за рубеж без оффшоров и левых схем.

Таким образом, в условиях Казахстан цены на ГСМ можно снизить, как минимум, вдвое, а то и втрое. Целесообразность этой меры очевидна, так как вызовет мультипликативный эффект: даст мощный импульс развитию промышленности и сельского хозяйства, позволит снизить цены на услуги транспорта и ЖКХ, повысит производительность труда и конкурентоспособность МСБ, положительно скажется на благосостоянии населения. Конечно, для реализации этой задачи придется ущемить интересы олигархов. Во-вторых, можно сделать прозрачной деятельность добывающих и энергетических компаний, ликвидировав класс паразитирующих посредников. В-третьих, проводить разумную промышленную политику в области энергетики, в том числе путем оптимизации системы налогообложения. А самое главное — проявить политическую волю.

Расул Жумалы

• 53
• 44