Конфликт власти и общества растет

В Туркменистане начались смотрины возможного преемника, а в это время Евросоюз открыл свое представительство в Ашхабаде. Но каковы мотивы этого шага? Руслан Мятиев, редактор независимого ресурса turkmen.news, считает, что это легитимизация режима Аркадага для доступа к энергоресурсам страны.

—  Руслан, действительно ли туркмены положительно воспринимают передачу власти от отца к сыну? Что из себя представляет наследник? Есть мнение, что это совершенно безвольное существо. Но люди меняются…

— Сложно сказать, начался ли транзит. Скорее, идет процесс смотрин в активной фазе. Именно Сердар был на открытии нового хайвея Ашхабад-Туркменабад. Для Туркмении это нечто невиданное – обычно проекты такого рода открывает исключительно сам президент. А тут какой-то заместитель Ахалской области, и даже не сам хяким. Но тот факт, что речь идет о сыне президента говорит о том, что начался процесс смотрин. Судить о том, насколько Сердар изменился, сложно, поскольку его публичных выступлений практически нет. Видимо, пока он просто он делает то, что говорит отец и его советники и привыкает к новой роли. Но то, что ему предстоит управлять страной, это очевидно.

— Говорят, что его назначат скоро хякимом одной из областей. Это правда?

— Говорить можно все, что угодно. У нас всегда переполох перед визитом главы государства, приводят все в порядок, чтобы избежать недовольства государя. Но назначение Сердара маловероятно. Дело в том, что у нас чиновники меняются очень часто – стоит не выполнить план по заготовке пшеницы или хлопка, то головы моментально летят. Следовательно, Аркадаг не может отправить в отставку своего сына.

— Надеются ли туркмены, что Сердар что-то изменит?

— Социологических опросов никто, естественно, не проводил. Но очевидно, что позитива особого нет. Если президент еще при жизни передаст свою власть сыну, то понятно, кто будет реально руководить страной. А если он скончается (что тоже нельзя исключать), и вдруг сын окажется на олимпе, то он может начать перемены. Но пока его отец будет жив, этого точно не произойдет.

— Как бы вы охарактеризовали ближайшее окружение Аркадага, каков их политический портрет? Что их связывает, родственные или финансовые узы? Как распределены группы и сферы их влияния?

— Это тема для отдельного материала. Помимо лиц, входящих в кабинет министров, у президента есть еще и приближенные-олигархи. Один из них – глава Союза промышленников и предпринимателей Александр Дадаев. Именно его союз (вернее, лишь некоторые компании, входящие в союз) является получателем значительных государственных ресурсов на осуществление ряда строительных работ во всех сферах туркменской экономики, импорта и экспорта товаров и т.д. Не исключено, что часть этих фирм созданы и функционируют в интересах членов семьи президента, его племянников, зятьев и сестер. С некоторыми членами правительства президента связывают дружеские узы, вернее, дружба их родителей. Например, министр внутренних дел Искандер Муликов. Несмотря на наличие около дюжины взысканий, несмотря на откровенный полицейский произвол, о котором мой сайт сообщал не раз, этот человек продолжает оставаться на своей должности.

— Есть ли хоть какие-то видимые признаки обострения недовольства в стране?

— Коллега в Туркменистане недавно применила очень точную метафору, характеризующую то, что сейчас происходит в Туркменистане: доведенные до дочки кипения, но не закипающие. Многие проблемы простых туркмен имеют искусственное происхождение. Например, Лебапский велаят – это приграничная область с Узбекистаном, через которую проходит огромный, по туркменским меркам, поток различных грузов. Это выход на страны аравийского полуострова: Иран, ОЭА, а также рынки Центральной Азии и Китая. Но Туркменистан не использует этот коридор. Скорее, наоборот. Процедура переходы границ максимально затруднена. Нужны стальные нервы и терпение. Если бы создали условия для свободной приграничной торговли, жители региона имели бы стабильный доход и работу. Наши граждане могли бы создать сервисную индустрию: начиная от логистических услуг, заканчивая мотелями и кафе. Но все наоборот. Визовый режим ужесточен, хотя еще несколько лет назад жители приграничных районов могли беспрепятственно ездить друг к другу на 5 дней. Поэтому туркмены вынуждены довольствоваться малым, но все чаще просто предпочитают голосовать ногами. В Лебапском велаяте есть целые села, где жителей практически не осталось. Теперь в каждой семье есть родственник, который помогает оставшимся либо из Турции, либо из Кипра.

— А как осуществляются переводы денег?

— Переводы идут через людей, для этого уже образовалась целая индустрия. Люди за определённый процент предлагают эту услугу. Причем, порой деньги доходят быстрее, чем по «Вестерн юнион». Иногда достаточно передать, например, 200 долларов в Стамбуле, чтобы через несколько минут получить сообщение, что деньги получены. При этом объемы переводов сопоставимы с теми, что получают жители Киргизии от своих трудовых мигрантов в России.

— Евросоюз намеревается открыть свое представительство в Ашхабаде? Что это значит?

— Эта новость вызвала, мягко говоря, не понимание со стороны гражданского общества. Как можно открывать представительство в стране, где в тюрьмах сгинули сотни людей, где систематически нарушаются права человека, где существует принудительный труд, где совершенно непрозрачная экономика и система государственного управления, где решения принимают одним человеком?

Но есть и те, кто оценивает эту новость как новую возможность задавать вопросы о правах человека не из Берлина или Брюсселя, а непосредственно в Ашхабаде. Но будут ли они это делать? Сложно сказать, чем на самом деле продиктован этот шаг и выиграет. Мне кажется, что Евросоюзом движет мотив менее альтруистический – скорее всего, он означает более активное потенциальное участие Туркменистана в каких-то проектах по поставке энергоресурсов. Но и это все в очень отдаленной перспективе. Тем не менее, определенность статуса Каспия и согласие России на возможную прокладку по дну Каспия каких-то магистралей дали, видимо, в Европе почувствовать новые возможности. К сожалению, мир таков, что вопросы прав человека и транспарентности все больше отходят на второй план и сейчас важнее геополитическое присутствие. Плюс, видимо, это  сигнал Москве в том числе: мы теперь здесь. Да, возможно,  будут какие-то локальные проекты, поддерживающие квазинеправительственные организации, которые на самом деле финансируются из бюджета, в области поддержки молодежи, женщин и так далее. Но есть большой риск того, что приход ЕС на самом деле добавит Туркменистану легитимности, создаст дополнительную видимость поддержки гражданских инициатив.

— С чем связан ребрендинг вашего ресурса?

— Во-первых, старый сайт устарел морально. Мы запустили его в 2014 году и с тех пор он лишь единожды (незначительно) менял свой дизайн. Время идет вперед, читатель становится более придирчивым, ему нужны крутые штуки в виде слайдеров, картинок, кнопок и т.д. Во-вторых, мы стремимся уходить от публикации новостей типа «сигареты подорожали-сигареты подешевели», а фокусироваться больше на макроэкономическом анализе, ситуации в бизнес-среде и возможностях для инвестиций. Своими обширными репортажами мы стремимся передавать голоса и настроения людей, чтобы власти в Ашхабаде и на местах делали выводы и реагировали в интересах народа. Мы искренне хотим помочь стране успешно реализовать ее огромный потенциал. Мы хотим, чтобы при этом уважался как сам человек, так и его достоинство и права.

• 64
• 51