Готов ли Казахстан к потенциальной военной агрессии?

1 марта, 2022

Российско-украинский военный конфликт вызвал в казахстанском обществе логичный вопрос – а готов ли Казахстан к потенциальной военной агрессии?

Лингвистическая ловушка

– Я думаю, что опасность нападения России на Казахстан все-таки больше гипотетическая, хотя теперь мы живем в новой реальности и ничего нельзя исключать, раз оказалось, что путинское безумие – не литературно-патетическая метафора, а медицинский диагноз, – считает политолог Андрей Шухов. – Я не военный аналитик, профессионально оценить боевой потенциал российской армии не могу, но по итогам первых двух дней войны очевидно, что путинские войска вовсе не так сильны, как их изображал российский телевизор.

Гораздо большая опасность для Казахстана – завязнуть в дипломатических объятиях с путинским режимом и уйти с ним на дно. Тут упрекают Байдена за то, что введенные на этот момент санкции недостаточны, но это не так – уже сегодня эти санкции катастрофические, Россия отрезана от 80 процентов мировых финансовых рынков, авуары ведущих банков заморожены. То есть, говоря простым языком, дешевых кредитов больше не будет, и ничем, кроме экономической катастрофы, это не кончится. Люди из окружения Путина это прекрасно понимают, поэтому сейчас они начнут искать возможности хоть как-то смягчить этот удар. А как? Используя союзника в качестве посредника. Подозреваю, что в кулуарах Евразийского межправительственного совета об этом сейчас только и говорится, хотя вряд ли о таких переговорах сообщат публике. И эта перспектива – и экономически, и дипломатически – увязнуть в союзе с путинской Россией, которая стремительно, прямо на глазах становится страной-изгоем, гораздо более реальна.

Что касается армии, то предлагаемые сейчас меры создать ее по типу израильской или швейцарской с корпусом вооруженных резервистов – не более, чем романтические мечтания. Для этого нужно, чтобы вокруг был Израиль или Швейцария, а не гуляй-поле. Тут другая задача – просто нормальную армию создать, такую, чтобы она не дезертировала перед грабителями магазинов хотя бы.

Военного решения сейчас нет, только дипломатическое. Тем более, что президент – кадровый дипломат. Но тут-то и кроется засада! Есть гениальная турецкая поговорка – главное, подобрать нужное слово, а там хоть ковры из мечети выноси. Это то, что мы сейчас и наблюдаем: со стороны агрессора войну стараются называть как угодно, кроме как войной. Миротворческая операция по предотвращению эскалации и прочие словеса из дипломатического лексикона. Почему? Потому что и международное право, и российское законодательство квалифицируют развязывание войны как тяжкое преступление, все причастные считаются военными преступниками, и Гаага перед ними начинает маячить не как фигура речи, а как весьма реальная перспектива. Что не так уж плохо, потому что, там хотя бы не вешают. Люди из путинского окружения это прекрасно понимают, и потому такая тоска у них в глазах и голоса предательски дрожат. Хотя вроде бы должны греметь литаврами, как это обычно бывает в угаре первых дней войны, пока гробы с фронта не пошли, и публика не очухалась.

Так в чем засада? В том, что легко (и особенно легко дипломатам, это их профессия – словесная эквилибристика) угодить в лингвистическую ловушку. По оруэлловскому сценарию войну называть миром, ложь правдой – и все, завтра ты, такой нейтральный, такой благородный, замазан этим дерьмом по уши. И вся страна вместе с тобой. Вот этого нельзя допустить. Войну надо называть войной. Тем более такую – агрессивную, захватническую, братоубийственную.

Президент Токаев, конечно, связан по рукам и ногам нормами дипломатического протокола, а теперь еще ему наверняка намекают, что долг (за январь) платежом красен. И если бы дело происходило до января, до революции (пусть ее так и не называют), никаких шансов у общества напомнить своему президенту, что у него еще кое-какие долги есть, просто не существовало. И не стоило бы тогда этот текст сочинять.

Но все изменилось. Это, наверное, не все еще осознали, но общественный договор назарбаевской эпохи (мы вам крошки со стола, а вы сидите и не вякайте) уже не работает. Общество, господин президент, уже сидит за одним с вами столом, вот какие новости. Оно еще не совсем здесь освоилось, но это дело времени. И это общество, за исключением отмороженных маргиналов и просто дураков, доводит до вашего сведения, что тонуть за компанию со старшим партнером желания у него нет, и таскать для этого партнера каштаны из огня оно тоже не собирается. Да, есть договоры с этим партнером, да, мы связаны с ним взаимными обязательствами, но эти договоры заключались до войны, теперь же, при наступлении форс-мажорных обстоятельств, они не действуют. А как, какими словами, в каких выражениях донести до партнера эту мысль – это уже в пределах президента.

«Россия не претендует на Казахстан: страхи преувеличены»

– Несмотря на неоднократные союзнические заверения европейских и заокеанских партнеров, кроме спонтанных и спешных поставок оружия, особенно в последний месяц, никакой реальной поддержки Украине, за исключением, конечно, моральной, оказано не было, – считает социолог, специалист по международному праву, а по совместительству протоирей Вознесенского кафедрального собора в Алматы Александр Суворов. – Назвать малодушием это нельзя, так как западные аналитики, заранее предупреждавшие о военной операции России против украинских властей, не могли не предвидеть возможные угрозы, которые были недвусмысленно изложены в обращении российского Президента. Президент Украины. Владимир Зеленский, оказался, по сути, заложником ситуации, с горечью признав, что Украина осталась одна на один с внешним врагом.

Можно ли устроить казахстанскую армию по типу швейцарской или израильской, чтобы в случае чего защитить свою свободу и независимость? На мой взгляд, это звучит наивно. Первое из этих двух государств находится практически в центре Европы и граничит с Италией, Францией, Германией, Австрией и Лихтенштейном. Все эти страны имеют богатую европейскую историю международных отношений, а нейтральный и внеблоковый статус Швейцарии обеспечил стране безопасность даже в условиях двух мировых войн. Однако это не спонтанный результат, а сложившийся исторически за века отношений между соседними государствами результат.

Опыт Израиля также вряд ли приемлем для Казахстана. Это очень специфическая страна, вмещающая в себя не только тысячелетнюю (!) историю, религиозную монолитность, но и имеющая колоссальную поддержку от ключевых акторов мировой политики. Чтобы понять это, можно проанализировать историю государства со дня его воссоздания в Новейшей истории в 1948 году.

К тому же ментальность и самоорганизация жителей этих стран, к сожалению, совершенно несопоставима с нашим обществом. Там достаточно сильны императивные связи, и, в отличие от Казахстана, высок уровень доверия власти и народа друг к другу. Точнее сказать – минимален разрыв между народом и властью. Идея раздать оружие гражданским в Казахстане, как показывает опыт, ни к чему хорошему не приводит. К тому же окружение страны: даже при самом удачном раскладе, учитывая соотношение территории и проживающего населения, армия Казахстана в текущих исторических реалиях может оказать реальный отпор разве что братскому Кыргызстану. Будем объективны: сопротивляться мощной российской армии и полуторамиллиардному Китаю наивно, даже если бы у каждого жителя страны было бы по танку.

Для того, чтобы понять взаимоотношения России и Украины, необходимо знать историю становления государственности на этих территориях. Вряд ли для кого-то является секретом то, что ключевые древнерусские города были основаны великими киевскими князьями. После взятия и разорения Киева монголами в 1240 году центр политической жизни смещается на север, сначала – во Владимир, затем – в Москву. Важным фактором становится перенос церковного центра митрополии из Киева во Владимир (митрополит Максим) в 1299 году, а затем в Москву (митрополит Петр). История на какое-то время политически разделила эти территории под влиянием Польши и Литвы. Более 300 лет, с 1654 до 1991 годы, с незначительным перерывом на революционные годы, территория двух стран составляла одно политическое образование. Раздел территорий после Беловежской Пущи, по сути, проходил «на коленках»: отданный единоличным решением Хрущева Крым, территории с русским населением на востоке Украины всегда волновали Россию, Украину же терзал комплекс «обиженного старшего брата», которого младший превзошел по своему значению и размерам, подогреваемый историческими концепциями советского и украинского историка Михаила Грушевского (1866—1934) о финно-угорских корнях нынешней российской нации. Тем самым он, по сути дела, отказывал русским в их родстве с украинцами и полноценном «славянстве» (далеко ходить не надо, – у некоторых украинских аналитиков можно найти даже претензии на Дальний Восток). К тому же демаркация границ между двумя странами так и не была завершена.

Планы России насчет Украины предсказать не берусь, – Путина всегда отличала нетривиальность действий, – в любом случае никакого сравнения с Казахстаном тут нет. В отличие от Украины, нынешние российские власти никогда не высказывали к Казахстану каких-либо территориальных претензий, произведена полная демаркация границы, а январские события и ввод войск ОДКБ продемонстрировали, что даже при такой, казалось, удобной возможности, Россия не ставила цели как-либо «закрепиться» в Казахстане. Никаких враждебных нот между двумя странами не звучало за весь период после 1991 года. Русскоязычное население Казахстана тоже не следует считать «пятой колонной» – оно вполне лояльно своей стране, так как не подвергается каким-либо ущемлениям и ограничениям, за исключением справедливых ограничений по владению государственным языком.

Будем реалистами: единственный путь Казахстана – многовекторная дипломатия с приоритетом отношений с ближайшими соседями, которые, в свою очередь, обеспечивают безопасность страны. Однако подчеркну: никакой схожести с Украиной в российско-казахстанских отношениях нет. Ни историческо-национальной, ни ментальной. Разве что вхождение этих территорий когда-то в единое Монгольское государство. Однако центрообразующая сила того образования была и ни в России, и ни в Казахстане, а их наследники уже давно не являются ключевыми акторами международных отношений.

Что касается «требования вступления в Союзное государство». Для такой потенциальной возможности нужен кардинальный слом нынешнего расклада сил на политической карте мира (по сути – кардинальное изменение Статуса Кво, сложившегося после 1991 года), согласие ведущих международных держав и целый ряд других условий. Поэтому, на мой взгляд, все страхи преувеличены.