Жарас Ахметов: «В учебниках не написано, что делать, если президент сошел с ума»

14 марта, 2022

1005

Экономист Жарас Ахметов считает, что Казахстан сегодня импортирует неадекватность России и последствия могут быть довольно тяжелыми. Надежды, что международные компании теперь выберут Казахстан очень малы. Узбекистан для них более привлекательный рынок. Тем не менее, именно теперь нам стоит сделать то, о чем говорят вот уже 30 лет – слезть с нефтяной иглы. Но пока нет признаков того, что правительство это намерено делать. А значит, ответственность должен взять на себя бизнес. Но и это ему пока не позволяют.

– Центрбанк России закрыл торговлю наличными долларами до сентября. Что это значит для Казахстана?

– Я не знаю, что это значит для Казахстана потому, что все принимаемые решения носят сиюминутный характер. Понятно, что начавшаяся война с Украиной привела к резкому осложнению экономической ситуации в России. Если вспомнить февральское заседание Совета безопасности России, премьер Мишустин говорил, что они уже несколько месяцев готовятся к введению санкции в случае обострения дел с Украиной. Но жесткость санкций превзошла все ожидания. И дело не столько в них самих, сколько в жесткости неформальной реакции – массовый исход с рынков крупных международных компаний, решивших неприемлемым продолжать работать в России в текущих условиях. Имиджевый ущерб они оценили выше, чем экономический. И это сильно дестабилизирует экономическую ситуацию в России.

Российский экономический блок борется с потенциальной гиперинфляцией. По официальным данным, цены с 24 февраля по 4 марта выросли на 2.2 %. Это соответствует примерно 10 % в месяц или почти 300 с лишним процентов в год. По факту, это уже гиперинфляция, хотя формально она начинается с 20% в месяц, совсем немного осталось. Увы, но в учебниках по экономике не написано, что делать, если президент сошел с ума. Теперь Россия оказалась в довольно уникальной ситуации и не знает, что делать. Пока делается все, чтобы переждать бурю: запрет на снятие наличного доллара, на конвертацию, административное управление рынком. Ситуация непредсказуемая и эта непредсказуемость импортируется к нам. Если Россия все-таки свалиться в гиперинфляцию, наши товарно-торговые отношения перетерпят сильные изменения к худшему. Рубль теряет ценность, а чем торговать с Россией? Долларами мы не можем, банки-корреспонденты не проводят платежи в Россию в валюте. Тенге? Ну это разгонять инфляцию у себя. В рублях бессмысленно, потому что идет гиперинфляция и они уже ничего не стоят. Словом, совершенно непонятно, что и кому делать.

– На самом деле Центрбанк России, закрыв торговлю наличными долларами до сентября, очень большую услугу оказал Казахстану. Многие экономисты говорили о том, что тенге должен расстаться с рублем, иначе российская экономика затянет нас в свою воронку. И пока Нацбанк думал, как из этой ситуации выйти, случилось то, что случилось. Но действительно ли распался тандем тенге с рублем и каковы будут последствия? Можно ли ожидать какой-то стабилизации тенге?

– Это уже вопрос скорее к специалистам в области финансы. Тогда надо просто перестать делать все операции с рублем, конвертацию тенге в рубль просто запрещать и отвязываться окончательно уже на административном уровне.

– До сих мы, как обычно, уповали на растущие цены на нефть, энергоносители. Но в связи с тем, что значительная часть казахстанской нефти идет через российские трубопроводы, и, следовательно, ее тоже затрагивают российские санкции, эксперты прогнозируют снижение стоимости нефти. Можем ли мы дальше рассчитывать на свои сырьевые доходы или нам все-таки придется подготовиться к более серьезным сценариям?

– Уточню, нефть не находится под санкциями, это только США ввели эмбарго на импорт российской нефти, казахстанская нефть не находится под санкциями. Там проблема в сложности ее транспортировки, потому что многие судовладельцы отказываются ставить танкеры в российские порты. К тому же многие страховые компании отказываются перестраховывать грузы, идущие в российские порты или идущие из российских портов. Таким образом, наш транзит объемом в 40 млн тонн нефти оказался под вопросом, то есть примерно половина нашего экспорта может быть потеряна. Даже если договоримся с судовладельцами, со страховыми компаниями снова непонятно как с ними рассчитываться: в долларах не можем, тенге и рубли им не нужны, да и нефть им не нужна, чтобы натурой с ними рассчитываться.

В общем, да, мы теряем в сырьевом экспортном потенциале и надеемся, что наша власть, в широком смысле этого слова, наконец-то поймет, что надо слезать с нефтяной иглы, как бы это не было тяжело. Так или иначе, у нас отнимут этот шприц, мы переболеем и все-таки выйдем более сильными и более здоровыми. Надежда на это есть.

– Боюсь, если мы это не сделали за последние 30 лет, то вряд ли нам это удастся сделать за несколько месяцев, или даже за несколько лет. Тем более, что Россия ввела ограничения на экспорт огромного количества товаров. Таким образом, можно сказать, что Казахстан теряет второго по величине торгового партнера. Как это отразится на полках магазинов и ценах на товары?

– Есть такой закон: «Если дела идут очень плохо, то это означает, что они пойдут еще хуже». Мы в России на первом месте по импорту. Соответственно, пока мы найдем ему замену, пройдет много времени. Это значит, что кто-то будет стоять без сырья, без комплектующих, а значит, общий экономический спад.

Но те, кто выживет, в долгосрочной перспективе, конечно, выиграет. Казахстану нужно диверсифицировать и транзитные потоки, и поставщиков по импорту, и экспортные рынки тоже. Ваш скепсис в отношении того, что наша власть сделает то, что не могла сделать все эти годы, оправдан. Но вспомните конец 90-х, когда Казахстан совсем «приперло», мы пошли на серьезную либерализацию экономики. Сейчас положение еще серьезней и другого пути, кроме серьезной реструктуризации политическо-экономической системы страны, просто нет. Наш бизнес талантлив, способен. Наш народ помчится в Китай, в Турцию и еще куда, найдет выход, но на это потребуется время. А значит, нас ждет экономический спад. Главное, не свалиться вслед за Россией в пропасть.

– А вы видите признаки осознания масштабов бедствия со стороны правительства? Да, создаются антикризисные штабы, но так и не ясно, кто конкретно должен этим заняться?

– Нет, никаких признаков я не вижу, потому что наши члены правительства закрылись, окна зашторены, ставни закрыты. Чем они занимаются, совершенно не понятно. А ведь в кризис самое опасное – это паника и неопределенность. А значит, министры должны постоянно рассказывать, что они намерены делать, собирать отклики, и корректировать свои действия. Судя по постам в социальных сетях, даже предприниматели, входящие в антикризисные штабы, разочарованы. Поэтому инициативу должны брать сами предприниматели, разруливать, например, проблемы с Транснефтью, с РЖД, с азербайджанскими транспортными компаниями, портами и терминалами. Но такой бизнесмен сразу же становится политической фигурой, а наша власть таких не любит. Тут первое, что надо сделать, это сказать: «спасайтесь ребята сами и спасите нас, и вам за это ничего не будет. А даже где-то похвалим». Но это вопрос доверия, которого нет.

– Сейчас все говорят о том, что настал удобный момент выхода из ЕАЭС и Таможенного союза. Насколько этот шаг реалистичен с точки зрения сугубо экономических интересов Казахстана? Какова может быть цена вопроса?

– Понимаете, все наши проблемы не от ЕАЭС. Все наши проблемы от войны на Украине и от неадекватной экономической ситуации в России. Она, эта неадекватность, будет импортироваться в любом случае, независимо от того, состоим в ЕАЭС или не состоим. Даже если выйдем прямо сейчас, ситуация не улучшится. Тут надо решать по-другому. Надо провести более глубокий анализ текущей ситуации. Мы можем уйти из ЕАЭС, но у нас 7 тысяч километров границы с Россией, обойти таможенные посты возможностей море, а значит, вырастет контрабанда и мощные коррупционные потоки. Но главный вопрос останется открытым: чем же торговать, какой валютой рассчитываться? Гораздо проще остановить войну и вернуть мир в разумное состояние.

– Сегодня все говорят о массовом исходе международных брендов из России. Есть ли гипотетическая вероятность, что они переберутся в Казахстан?

– Нет! Мы маленький рынок, у нас 19 млн человек. А поскольку рынок Узбекистана побольше, так и попроще перебраться на рынок Узбекистана с его 39-40 млн человек. Кроме того, мы в тени России, мы ее союзники по объединениям. Что нам надо сделать точно, это дистанцироваться от России, дать понять, что ее действия не одобряем. Это страшно, но необходимо. Об этом надо заявлять публично, чтобы наша репутация не ухудшалась вслед за российской репутацией. Но наши политики бояться обидеть Кремль.

Что касается импорта российской рабочей силы, то я считаю эти опасения сильно преувеличенными. Качество нашей жизни ненамного лучше, чем в России, и ухудшаться оно будет тоже параллельно. Кратковременный всплеск миграции связан с предстоящим весенним призывом в России и родители прячут своих детей. Даже если наемные менеджеры, потерявшие работу в России, и приедут, то только на готовое рабочее место. И наконец, иммиграция – всегда благо, потому что это дополнительное потребление, новый бизнес, конкуренция.

– Вы считаете, что на фоне растерянности правительства бизнес должен взять инициативу в свои руки. Как вы сейчас оцениваете реакцию бизнеса по отношению к текущей ситуации, как один авторов «Бежевой книги»?

– У нас будет анализ первого квартала только в апреле, пока мы еще обрабатываем данные. Среди наших респондентов в основном малый бизнес. Пока он находит свои ниши, его небольшие размеры служат защитой от административного произвола. Наш МСБ не только не может, но и не хочет расти, потому что, как только он станет заметным, то станет желанной добычей для «агашек». И это у нас будет до тех пор, пока наша политическая организация страны остаётся прежней.

– Вы все время говорите о неопределенности. А может, пора управлять ею?

– Если говорить о правительстве, то в январе оно просто попряталось. Поэтому оценить его потенциал решать тяжелые проблемы очень сложно. Что касается бизнеса, то у нас большие деньги заработаны не столько за счет предпринимательских талантов, сколько от степени близости к власти. Поэтому, захотят ли они рискнуть и взять инициативу в свои руки – это не столько экономическое, сколько политическое решение. Если они успешно справятся, станут политически важными игроками. Но хотят ли они этой популярности, не мне судить. Но я знаю, что надо пробовать. Надо обратиться к среднему бизнесу, где очень много талантливых людей: «Ребята, власть спряталась. Берите инициативу на себя и езжайте, договаривайтесь, встречайтесь, потому что только ваша инициатива, ваши таланты могут спасти нашу страну». Это должно быть общей общественной позицией.