Евразийский смог: от деспотии к худой демократии

17 октября, 2017

718

В Алматы либеральные эксперты и независимые политологи постсоветского пространства не смогли обнаружить евразийскую идеологию в современной среде обитания. Возможно потому, что Кремль по-прежнему диктует правила.

В аккурат перед политически резонансными выборами в соседнем Кыргызстане, в Алматы прошла любопытная международная конференция, где эксперты обсуждали пространство современной Евразии, методы и идеологию управления.

Российский взгляд на природу нынешней власти, историю, и вызовы, которые связаны с такими непопулярными среди бюрократии терминами как «модернизация», «трансформация», а уж тем паче «демократизация», представляли те, кто олицетворяет собой глубокий системный кризис либерального движения.

Ни для кого не секрет, что, несмотря на относительно недавние заявления представителей российской элиты о ведущей роли официальной Астаны в ЕАЭС, политическим ядром процесса евразийской интеграции принято считать Кремль

Постсоветская Евразия – центр силы

Если исходить из принципа «от больших политических форм к малым прикладным вопросам», то в ходе докладов и дискуссий довольно быстро подтвердилось, что серьезных евразийских скреп именно в постсовке, по всей видимости, не существует.

В частности, председатель Общероссийского движения «Выбор России» Владимир Рыжков так определил актуальный российский тренд: «Москва сегодня противопоставляет себя Западу по трем направлениям: как военная держава, как геополитический центр, который конкурирует с западным миром и идеологически.

Путин позиционирует Россию как «настоящую Европу с традиционными ценностями» семьи, христианства, вопросов веры, консерватизма»

Но насколько современно, эффективно и востребовано подобное концептуальное позиционирование?

– Россия выстраивает концепцию многополярного мира. В ней есть несколько центров. США, ЕС, Китай, а между Китаем и Евросоюзом – Россия вместе с Казахстаном, Беларусью, Арменией и Кыргызстаном строит Евразийский союз. Как центр. Таким образом, что Россия объединяет вокруг себя нечто похожее на ЕС, но отдаленно, как центр силы. Не более того. То есть, никакой большой идеологии тут нет, есть часть геополитической игры.

Куда более лаконичен и категоричен был казахстанский эксперт и экономический обозреватель Жарас Ахметов:

– Никакой евразийской идеологии как системы взаимосвязанных, тщательно логически выстроенных ценностей, нет. Это просто термин. Поэтому обсуждать то, чего нет, наверное, не стоит. А почему этого нет – это другая тема для дискуссии. Я могу сказать, что у нас желание трансформироваться есть, но есть и страх перед тем, насколько сложна, болезненна будет эта трансформация и к каким последствиям она приведет. С другой стороны, иного пути просто нет.

По мнению российского политолога и политического обозревателя Кирилла Рогова: «общего евразийского у нас, по всей видимости, не так много, как казалось кому-то». Но, если поискать в недалеком прошлом, то обнаружится, что: «общее – это очень жесткая, централизованная система, из которой вышли правящие элиты и плюс абсолютно огосударствленная экономика». Ну, а все прочее – это две большие разницы, как говорят в Одессе, — таково мнение российского политолога.

Кыргызский путь – яблоко экспертного раздора

Куда более определенно Жарас Ахметов высказался о кыргызских перспективах политической модернизации:

– Если следующие выборы в Кыргызстане, то есть через шесть лет, будут такими же, как в этом году, то, я думаю, что эта страна станет лидером в Центральной Азии, и мы будем им завидовать. На самом деле, те процессы, которые происходят в Кыргызстане – это очень интересно, очень поучительно и познавательно.

Впрочем, далеко не все докладчики и участники дискуссии согласились с таким перспективным прогнозом. Владимир Рыжков дал свой ситуационный расклад:

– Здесь звучит оптимизм по поводу Кыргызстана. Но я не уверен, что, если там поменяется власть, то изменится система. Насколько я понимаю, там идет борьба по принципу «победитель получает всё». Одна монопольная группировка может быть заменена на другую, которая точно так же будет извлекать ренту из помощи России, торговли рабочей силой и из международных организаций, как сейчас это делает группировка Атамбаева.

Сказ про «молодцов» или краткий курс российской истории

Отдельная тема оживленного обсуждения – история как политический инструмент в идеологически умелых руках на примере того, что происходит с этой наукой в России. Эта часть дискуссии заметно повеселила присутствующих, благодаря рыжковскому экспромту:

– У нас сейчас и Рюрики – молодцы, и Романовы – все молодцы, кроме Николая II, и те, кто убивал их – молодцы, и Грозный – молодец (Казань брал, Астрахань брал, Сибирь брал) и Ленин – молодец, и Дзержинский – тоже молодец. Почему-то несчастный Никита Сергеевич Хрущев – не молодец! Хотя, ведь он тоже молодец! И в космос вывел, и водородную бомбу сделал, и целину в Казахстане распахал, и башмаком в ООН стучал, но, в итоге дал себя смести. Значит — слабак. Горбачев – плохой, потому что развалил державу, Ельцин – плохой, потому что связался с этими либералами. А, в принципе, так все молодцы.

История в России тоже инструментальна для того, чтобы подкрепить миф о том, что мощное централизованное государство во главе с царем, вождем, президентом – главная ценность русской истории и бытия.

Я думаю, и в ваших странах власть конструирует свои мифы, которые выгодны правящим кругам и, которые тем самым легитимизируют свое правление

Сталин жив и кадры решают все

Продолжая исторический контекст в поисках параллелей с евразийской современностью, стоит упомянуть о докладе профессора Высшей школы экономики Николая Петрова. Исследователь изложил свой взгляд на то, как функционирует соседнее государство и каким политическим наследием нынче пользуется:

– Проблемы режимов (евразийских) и их не слишком радужные перспективы во многом связаны с их же внутренним устройством. В этом смысле, не эволюция извне, а, скорее всего, те многочисленные проблемы, которые аккумулируются внутри, будут вести к трансформации. Остается только надеяться, что это будет позитивная трансформация.

Это естественный выход системы, где нет никакой политической конкуренции, но в то же время надо решать проблемы эффективности управления, там, где нет воспроизводства элиты, а это тоже надо решать. Сталинская система в этом смысле была абсолютно эффективна и по-своему неизбежна если мы отказываемся от иной системы политических институтов.

Сегодня также можно с полным правом говорить о репрессиях политических элит

На уровне руководства региональных политических элит в России за последние два года сажают 18-20 человек в год. Это два процента от общего числа всех этих людей – губернаторов, из заместителей, мэров. И это не бутафорским образом всё происходит, сажают на 10-20 лет. При этом цели выбираются часто случайным образом. В этом собственно и заключается сам эффект репрессий.

Сажают не самого коррумпированного или того, кто откровенно нарушил правила игры, а каждого 50-го как в римской армии или у Троцкого

Репрессии совершенно необязательно требуют массовости. Сегодня достаточно не сталинских сотен тысяч, а этих двух процентов, что само по себе очень много. Все это тиражируется по телевизорам и это вполне работает.

Среда обитания и алматинский смог

Надо подчеркнуть, что, возможно, в силу текущей безрадостной общеевразийской политической ситуации, а может просто от понимания некоторой неуместности, спикеры не слишком позволяли себе увлекаться либеральной риторикой и не так часто использовали набор слов: «демократия», «честные выборы», «плюрализм» и прочее. Довольно показательным в этом смысле вышло выступление азербайджанского эксперта в области демократизации и государственного управления Рашада Ширинова:

–Я лично в демократизацию как в процесс уже не верю. Раньше верил. Тот же пример Турции говорит, что если ты ставишь демократию как цель, а не как процесс, который должен происходить сегодня и здесь, то это может длиться бесконечно.

В современной политической мысли уже стоит вопрос не демократии или авторитаризма, а хорошего или плохого управления

Тот же Ли Куан Ю говорил о Китае: как могут полтора миллиарда жителей выбрать одного человека? Сегодня, на мой взгляд, на нашем пространстве идет концептуальное переосмысление всего того, что примеривали на себя. Мы начинаем глубже задумываться и это здоровый, хороший процесс.

Общий итог обсуждения подвел Владимир Рыжков:

– Мой тезис очень простой. Можно удерживать контроль и противостоять существующему, окружающему контексту, но тогда надо жертвовать развитием. Если ты хочешь быть великой державой – будь ей, но дело в том, что великая держава – это и открытость, и информация, и инновации, и кооперация, и рынки. Это все элементы великой державы. А, если ты консервируешь архаику в либеральном контексте, то выпадаешь из прогресса.

Это среда и атмосфера, в которой мы живем, существуем. Да, она нам может не нравиться, как жителям Алматы не нравится смог, но одновременно мы не можем, если живем здесь, избежать этого.