Государственные расходы и экономический рост: за и против

11 декабря, 2006

Л. А. Фридман, М. В. Видясов, В. А. Мельянцев

«МИРОВАЯ ЭКОНОМИКА И МЕЖДУНАРОДНЫЕ ОТНОШЕНИЯ»

Российский оппозиционный экономист Андрей Илларионов очень популярен в Казахстане. В первую очередь потому, что весьма лестно отзывается о казахстанской экономической политике в целом. Г-н Илларионов стал желанным и частным гостем в нашей стране. В один из своих приездов он принял участие в заседании клуба «Эксклюзив» (пожалуйста, №6, 2006 г.), где активно дискутировал с профессором Есентугеловым на тему экономических рисков в РК. На родине у бывшего советника президента России тоже немало оппонентов. Известный российский экономист Леонид Фридман любезно предоставил в распоряжение редакции журнала статью, одним из авторов которой он является и в которой вместе с коллегами вступает в научный спор с г-ном Илларионовым.

В фокусе научных и общественных дискуссий оказался постулат о якобы существующей обратной зависимости между экономическим ростом и «размерами правительства» (уровнем государственных расходов, масштабами вмешательства государства в экономику в целом), иными словами, о необходимости резкого снижения государственных расходов для достижения экономического роста, или, как минимум, для приостановки спада. Именно такое «лекарство от спада» предлагает директор российского Института экономического анализа А. Илларионов, известный как убежденный сторонник рыночных реформ и ярый противник государственного вмешательства в экономику – особенно в форме бюджетных расходов. Это вызвало дополнительный интерес к его идеям, изложенным не только на страницах академических изданий, но и в широкой прессе.
Еще в июне 1996 года в «Финансовых известиях», со ссылкой на А. Илларионова, было заявлено, что непомерный удельный вес государственных расходов в ВВП России является главным препятствием на пути перехода к экономическому росту. Осенью того же года А. Илларионов выступил со статьей в «Известиях», рекомендуя немедленное сокращение государственных расходов на том основании, что «темпы роста находятся в обратной зависимости от масштабов государственной деятельности». Причем автор назвал это утверждение фактом, общепризнанным как в эмпирической, так и в теоретической экономической науке. По его словам, главная причина экономического бума Китая, азиатских «тигров», а также Чили – масштабное сокращение деятельности государства, в первую очередь государственных расходов. Поэтому в России для остановки спада необходимо сократить государственные расходы до уровня, как минимум, 31% ВВП, а чтобы добиться устойчивого экономического роста в размере 5-7% в год, требуется еще более существенное сокращение – до 24-25% ВВП.
Надо сказать, что, аргументируя свою позицию, А. Илларионов и его последователи оперируют многочисленными статистическими выкладками и международными сравнениями (корректность которых, правда, нуждается в проверке). Мы постарались рассмотреть все аргументы, выдвинутые А. Илларионовым, проверить степень их достоверности и соответствие массовым статистическим данным. Проведенное нами исследование большого массива статистических данных (см. Л. Фридман, М. Видясов, В. Мельянцев «Государственные расходы и экономический рост», журнал «Мировая экономика и международные отношения», 1999, № 10, стр. 14-26, 3 11, стр. 9-19) лишний раз доказало, что один отдельно взятый фактор не решает такой проблемы, как переход к устойчивому экономическому росту. Мировой опыт, к которому можно и следует обращаться, говорит о том, что в эпоху становления и развития экономики современного типа, то есть примерно с половины XIX столетия и до середины 60-х годов XX века, государственное вмешательство в экономические процессы в целом расширялось и давало положительный эффект (хотя, конечно, в этой тенденции наблюдались циклические колебания). Параллельно маятниковым движениям в самой экономике изменялись и господствующие взгляды в экономической теории. Пример тому – кейнсианство, завоевавшее популярность с середины 30-х годов, когда именно государство, создавая дополнительный спрос, стало мощным стимулом экономического роста и помогло США и ряду европейских стран найти выход из состояния Великой депрессии.
Новое усиление роли государства в развитых странах Запада, а вслед за тем и почти во всем постколониальном мире, наблюдалось в послевоенный период, что было связано с завершением процесса формирования «социально ориентированного» рыночного хозяйства. Эта тенденция во многом объяснялась не только внутренними процессами в Западной Европе, отчасти в Северной Америке, но также и условиями холодной войны, в ходе которой развернулась конкуренция между социалистическими и капиталистическими странами. Каждая сторона должна была доказать свое превосходство в сфере социального законодательства. Действовал демонстрационный эффект социализма (независимо от его реальных недостатков); и он оказывал весьма существенное влияние на так называемый третий мир. К тому же в странах, освободившихся от колониальной зависимости, по ряду объективных причин, в том числе из-за слабости национальной буржуазии, требовалось усиление регулирующей и даже формирующей функции государства в экономике. Лидеры афро-азиатских стран склонялись в пользу «этатизма», введения плановых начал, мобилизации внутренних накоплений, необходимых для осуществления программ промышленного строительства, путем ужесточения контроля сверху за всеми сферами хозяйственных отношений.
Иными словами, до середины — конца 70-х годов в различных регионах мира, не исключая его индустриально развитые центры, превалировала тенденция к усилению роли государства в экономике. В дальнейшем этатизм сменился креном в сторону широкого разгосударствления экономической жизни (политика Тэтчер — Рейгана), так как, судя по всему, были нарушены оптимальные пропорции между государственным регулированием и экономической свободой.
Если перевести это общее положение на язык цифр, то можно с известной долей уверенности утверждать, что расширение государственного воздействия в сфере расходов за пределы 40-50% ВВП, по-видимому, является той границей, которая отделяет скорее позитивную роль правительства от негативной. Но, разумеется, для каждой страны — в зависимости от ее специфических условий, места в мировом экономическом пространстве, исторических и национальных особенностей — существует своя собственная мера. В США или Японии оптимальный уровень государственных расходов может оказаться ниже, чем в Западной Европе, где по традиции социальная составляющая – шире. Но и в европейских условиях, если государство переходит за критический порог, то его вмешательство в хозяйственные процессы способно оказать депрессивное влияние на экономический рост. (Пример тому Швеция, где «расширенное правительство» перераспределяет до 60% ВВП и где оптимальный уровень был явно превышен.) Во всяком случае, именно объективные процессы привели к изменению экономического курса на Западе, а параллельно усиливалась популярность новых экономических идей, которые давали этому курсу теоретическое обоснование. (Победила группа либеральных экономических идей, которая считается главенствующей, – main stream в американской науке.)
Не без влияния новых теоретических течений, отстаивающих необходимость широкой приватизации, за флагманами капиталистической экономики с конца 70-х годов последовали и страны «догоняющего типа» (реформы в Латинской Америке и афро-азиатском мире, известные как Structural Adjustment).
Однако внимательный анализ обобщенных статистических показателей, характеризующих масштабы перераспределительных процессов, осуществляемых «расширенным государством» в экономике стран Западной Европы и Северной Америки, свидетельствуют о том, что в конце 90-х – начале 2000-х годов не наблюдалось существенного снижения удельного веса государственных расходов в ВВП этих стран. Еще более интересно, что в ряде стран Центральной и Восточной Европы, успешно осуществлявших переход к рыночной экономике и добившихся сравнительно высоких темпов экономического роста, удельный вес расходов «расширенного правительства» в ВВП оставался на уровне 40-45%. Между тем у этих стран и России больше сходств (при наличии очевидных различий), чем у России и Чили, Сингапура и других азиатских «тигров».
Более того, в условиях глобализации экономических процессов (наряду с возрастанием роли информатизации в современном мире, где мигрируют в режиме реального времени десятки миллиардов долларов) возникла опасность хаотического движения в финансовом секторе, и даже отрыва всей финансовой сферы от реального сектора. Характерная для нынешнего этапа глобализация хозяйства и интеграция бывших социалистических стран в мировую систему, возможно, ставят вопрос о поиске новых методов регулирования экономических процессов на международном и национальном уровнях. Хотя и существуют такие организации, как Мировой банк и МВФ, которые, в общем, реагируют на процессы, способные угрожать стабильности мировой экономической и финансовой систем, возможно, потребуется создавать дополнительные наднациональные институты (как это было с возникновением регулярных совещаний «семерки» в ответ на энергетический кризис 70-х годов).
В свете этих общих соображений полученный нами отрицательный результат при попытке чисто формальными статистическими методами обнаружить устойчивую негативную связь между ростом государственных расходов (или потребления) и ростом основного макроэкономического показателя говорит сам за себя.
Все это означает, что при разработке конкретных планов реформирования российской экономики следует учитывать весь комплекс не только народнохозяйственных, но и исторических, политических и социально-психологических параметров; не увлекаться слишком простыми однофакторными моделями, а главное – с осторожностью относиться к так называемому мировому опыту. Ведь нередко за этот опыт выдаются результаты формальной обработки десятков показателей по сотням стран и территорий, охватывающих длительные периоды времени. Основной причиной распространения подобного рода исследований стало, во-первых, появление широкой базы данных и, во-вторых, – резкое ускорение процесса обработки статистического материала по мере массового распространения компьютерной техники. Однако, как и всегда при появлении нового мощного метода (средства), производящего своего рода переворот в какой-либо области знания, у исследователей появляется соблазн решать максимально широкий класс задач, используя исключительно этот метод (средство). Полученные таким образом содержательные и высокоинформативные результаты при упрощенном подходе к их интерпретации могут неправомерно получать статус нормативных и даже директивных. Ошибочность такого подхода становится особенно очевидной, когда рассматриваются наиболее крупные государства, своеобразные «страны-континенты» (США, Россия, Индия или Китай), имеющие собственные траектории экономической динамики, которые вряд ли могут быть предсказаны на основе общей линии развития, являющейся результатом межстрановых сопоставлений. К тому же общемировые и «страновые» тенденции, если взглянуть на них в исторической ретроспективе, всегда характеризовались сменой линейного и циклического движения, о чем, возможно, свидетельствуют и кризисные явления в экономике ряда быстро развивавшихся стран Юго-Восточной Азии, проявившиеся в 1997- 1998 годах.