Издержки монополии

2 декабря, 2008

Асель Асхатова

Казахстан вплотную приблизился к образцовым западным стандартам в области демократизации общественной жизни. Именно такое мнение может сложиться из недавно внесенных Правительством поправок разом в три закона: «О выборах», «О политических партиях» и «О СМИ». Как отметил глава Министерства культуры и информации Мухтар Кул-Мухаммед, «новые законопроекты призваны стать конкретным шагом по дальнейшей модернизации казахстанской политической системы. В этих целях в ходе работы над проектами мы опирались на базовые стандарты ОБСЕ в гуманитарной сфере и ключевые положения программы «Путь в Европу». Если верить главному куратору культуры и информации, «предполагаемые поправки прежде всего нацелены на либерализацию закона о политических партиях и упрощение процедур регистрации партий». Кроме того, существенные послабления ждут работу СМИ и условия выборов в парламент.
Похвальные и, следует признать, долгожданные решения, их бы еще и реализовать как следует. Интересует, правда, другое — в чем причина невесть откуда взявшегося бдения за судьбы демократизации и почему сейчас? «Я поручаю в кратчайшие сроки внести их в парламент, это будет необходимым подспорьем нашему председательству в ОБСЕ в 2010 году», — отметил премьер-министр Карим Масимов. Ему вторит министр иностранных дел Марат Тажин: «Сегодняшним решением правительства и активной работой над этим пакетом законов Казахстан продемонстрировал последовательность в реализации национальных приоритетов в построении современной конкурентоспособной страны с учетом собственного исторического опыта и международных стандартов».
И этот последний пункт насчет ОБСЕ сразу же наводит на мысль, что законодательная инициативность вызвана не столько неудовлетворенностью состоянием демократии. Обращают на себя внимание два обстоятельства, которые и могли на самом деле подвигнуть высокопоставленных мужей форсировать корректировку законов: во-первых, приближающееся вступление Казахстана в руководящую «тройку» ОБСЕ, а в 2010 году — обретение статуса председательствующей страны, что делает необходимым прохождение некого ценза на демократичность, во-вторых, бремя мирового финансового кризиса, которое грозит обострить социально-экономические болячки в стране, а это требует оперативного наведения мостов между правящими кругами и населением.
Между тем нелишне указать еще на один немаловажный фактор, связанный с разгромной победой на выборах президента США кандидата от демократической партии Барака Обамы. Все дело в том, что, в отличие от республиканцев, демократы главный акцент в международной политике делают на продвижении демократических ценностей и их соблюдении по всему миру. Буш поступал иначе, закрывая глаза на «шалости» тоталитарных и деспотичных режимов, лишь бы сохранялась лояльность и поставлялось сырье. Теперь с приходом темнокожего парня в Белый дом ситуация может измениться.
Ясно, что в рамках объявленного курса на демократизацию особое место принадлежит вопросам развития партийной системы. И в этом смысле за минувшие несколько лет в Казахстане была создана принципиально новая модель с доминирующей ролью одной партии. Да, существуют и другие партии, но их влияние близко несопоставимо с влиянием гегемона. По мнению некоторых политологов, на которых любят ссылаться в Астане, такая конструкция наиболее адекватно отвечает потребностям модернизирующихся обществ: в условиях неустойчивости и кризисов, сопровождающих становление демократии в незападных странах, доминирующая партия служит своего рода «стабилизатором» политической системы. Но так ли это на самом деле?
Сейчас подобной партией в Казахстане является «Нур Отан». На досрочных выборах, прошедших в августе 2007 года, она получила 88% голосов избирателей и, в силу особенностей избирательного законодательства, в настоящее время монопольно представлена в Парламенте, во всех структурах исполнительной ветви власти. Можно было бы привести целую уйму причин, обусловивших такой результат, но есть ли резон, тем более об этом писали многие авторы, кто объективно, кто не совсем. Суть в том, что монополия «Нур Отана» — это политическая данность, с которой надо считаться.
Начнем с того, что процесс партстроительства на опыте Казахстана в последние 10—12 лет был и есть исключительной прерогативой власти. При этом деятельность оппозиционных партий осуществляется скорее не благодаря, а вопреки генеральной линии Астаны, что, в общем-то, неудивительно с точки зрения канонов борьбы в любой демократической стране, высшим приоритетом среди которых является власть.

Из досье «Exclusive»
В становлении и развитии партийно-политической системы Казахстана можно выделить пять основных этапов.
Первый — возникновение политизированных общественных формирований в промежутке 1986—1989 годов. Они возникали, как правило, в виде структур, оппозиционных тоталитарному режиму в целом. Национально-политические движения появились в 1989 году: в мае — студенческое общество «Форум», в июле — неформальное движение «Желтоксан» (объединение участников декабрьских событий 1986 года в Алма-Ате).
Второй этап связан с формированием общенациональных объединений. Первое из них, движение «Невада—Семипалатинск», возникло в 1989 году. С мая 1990 года создаются многочисленные организации, цель которых — возрождение и защита казахской национальной культуры и языка, а также формируются первые национальные партии: «Алаш», «Желтоксан», «Азат».
Третий этап начинается в 1991 году, когда принимается закон «Об общественных движениях», и власти официально регистрируют партии, общественные организации и движения. В 1994 году впервые выборы в Верховный Совет проходили на многопартийной основе, были сформированы партийные фракции.
Четвертый этап датируется с осени 1999 года накануне парламентских выборов. Он был связан с введением смешанной системы выборов в парламент страны, включающей голосование по партийным спискам. Параллельно происходит нажим на оппозиционные партии, в частности Республиканскую народную партию Казахстана (РНПК), созданную в 1998 году, и партию «Демократический выбор Казахстана» (ДВК) — в 2001 году.
Наконец, пятый этап начался с 2006 года, когда в преддверии очередных выборов в парламент происходит консолидация партийных рядов: пропрезидентских — путем слияния наиболее ведущих из них с партией «Отан» («Асар», Гражданской и Аграрной), оппозиционных — вокруг Общенациональной социал-демократической партии (ОСДП). Вместе с тем наблюдается активизация деятельности лояльно-умеренных партий типа «Ауыла», Партии патриотов Казахстана и «Акжола».

Если бы не одно «но», под которым подразумевается огромная пропасть, пролегающая между декларациями властей и тем, что несет в себе обыкновенная проза жизни. В итоге получается какое-то двойное измерение. Так, с одной стороны, декларируется принцип многопартийности, равных возможностей для всех партий, с другой — чинятся препятствия, зачастую не стоящие и выеденного яйца, при регистрации, осуществлении полноценной деятельности для партий, не разделяющих официальную точку зрения. С одной стороны, декларируется свобода слова и независимость СМИ, с другой — преследуются инакомыслящие, наложено негласное табу на выступления оппозиционных лидеров почти во всех СМИ, за исключением пары-тройки действительно оппонирующих. Да и на сами указанные издания усиливается прессинг опять же путем пристрастного и выборочного применения законов, всевозможных подзаконных нормативно-правовых актов, которые позволяют придраться к любой мелочи.
Можно сколько угодно корить, разглагольствовать о том, что казахстанское общество само виновато в торжестве этого самого дуализма. Оно пассивно и в значительном своем большинстве имеет к партиям индифферентное отношение. Такой подход сформировался не вчера, и тому снова же можно привести немало причин. Но факт остается фактом — так называемые «низы» чувствуют себя полностью отстраненными от возможности влиять на процесс партийного строительства. Нет ощущения сопричастности, уверенности, что голос отдельного избирателя что-то решит.
Другое дело — насколько прочна подобная система, чтобы противостоять угрозам, с которыми сталкивается страна. Тому же финансовому кризису, например. Судя по действиям властей, отрицанию в течение целого года самого факта наличия проблем, она далека от того, чтобы называться эффективной. Здесь, с одной стороны, сказывается общий брак, характерный для провластных партий стран постсоветского пространства. Они, как правило, искусственны, поскольку появились скорее как ответ на требование демократизации государств. Они родились и функционируют в тепличных условиях; их способность в критических ситуациях работать с улицей вызывает большие сомнения. Слаб кадровый потенциал, а главное, наличие пресловутого административного ресурса подавляет какие-либо стимулы к открытой честной борьбе. Отсюда и соблазн вытоптать оппозиционное поле, заблаговременно подавить конкурентов, лишить их шансов.
Монополия, быть может, и тешит самолюбие отдельных партийных вожаков и функционеров, но неминуемо расхолаживает. Есть такое выражение — замыленный взгляд, теряется бдительность, затем наступает застой. И данная закономерность по-особому приложима к сфере политики, когда даже самые сильные и закаленные оказывались выброшенными на свалку времени. Судьба в недалеком прошлом могучей коммунистической партии СССР должна служить поучительным примером.
Да и ответственность у монополиста, уж извините за тавтологию, монопольная, когда переложить ее на чужие плечи уже нельзя. Это еще в странах с устоявшейся многопартийной системой можно кивать на предшественников, мол, это они наворотили делов. В странах, подобных нашей, пенять фактически не на кого. Парламент — нур-отановский, правительство — нур-отановское и так далее. А монополия — это не только почивать на лаврах, но и отвечать за поступки. И если раньше в условиях размытого партийного пространства пар удавалось выпускать, к примеру, через досрочный роспуск парламента или отставку правительства, то сейчас это не послужит панацеей. И дело даже не в том, что скамейка запасных почти пуста, а в том, что сменяются конкретные люди, но линия будет прежней. Ну, изберет партия-монополист новый состав парламента из своих рядов, ну, сформирует новое правительство, результат-то останется прежний.
Какой отсюда напрашивается вывод? Правильно, срочно требуется спарринг-партнер. И чтобы соответствовать демократическим стандартам ОБСЕ, и чтобы если уж не разморозить процесс партийного строительства, то придать ему внешне пристойный лоск. Причем происходить это должно опять-таки под бдительным присмотром гегемона. В общем, забавная вырисовывается картина: всего-то пару лет назад «Нур Отан» пытался расчистить партийно-политическую площадку в стране под свое единоличное и никем не тревожимое правление, по ходу, однако, выяснилось, что случился перебор, и в стены парламента необходимо буквально за уши затаскивать конкурентную силу, разбавив таким образом однородную, видимо, заскучавшую в одиночестве фракцию.
В связи с этим, пожалуй, самым ярким примером формального партстроительства в Казахстане стало инициированное в ноябре новшество правительства: отныне на место в парламенте может претендовать партия, не преодолевшая 7-процентный барьер.

Есть повод прикинуть, к чему это приведет
Да, согласно классическому варианту, партийное поле Казахстана следовало бы поделить между партией власти и оппозиционной партией. Особенность этого пути в том, что указанные две партии постоянно меняются ролями — партия власти может уйти в оппозицию в результате изменения симпатий избирателей и наоборот. Но подобные системы формировались эволюционно, когда инициативы шли снизу, а не сверху.
И в нашем случае загвоздка в том, что ни в одной стране мира правящая партия никогда еще в добровольном порядке и собственноручно не делилась браздами правления. Это нонсенс. Возможна только имитация. Симптоматично, что ряд экспертов уже предположили, что вожделенный мандат достанется партии пропрезидентского толка.
При всей очевидности политтехнологического «розыгрыша», распределения ролей стройный план, выстроенный в коридорах Ак-Орды, может испортить и еще один момент. Так, даже если представить, что в один прекрасный день оппозицию допустят в парламент, для этого нет отчетливого кандидата. Сегодня все партии, так или иначе не попавшие в орбиту «Нур Отана», можно считать оппозиционными, однако они разбиты на несколько разных групп. В первую очередь классическая оппозиция, поделенная на конструктивистов и радикалов. Очень трудно разглядеть в их среде единодушие, скорее наоборот. Далее идут национал-патриоты, не обладающие пока собственной партией, однако они активно стремятся к этому, хотя и спотыкаются о всякие разногласия в своих собственных рядах. Эти господа в союз с классической оппозицией не пойдут.
Отдельно располагаются партии, которые сложно причислить к провластным, но оппозиционными называть еще сложнее: речь идет о Партии патриотов, «Ауыле» и др. Точек идеологического соприкосновения с классической оппозицией у этих партий достаточно настолько, чтобы сделать их платформой слияния. Однако столь же много негатива имеется и в отношениях лидеров этих партий с оппозиционными лидерами.
Таким образом, выходит, что классической наша возможная двухпартийная система не станет, по крайней мере в обозримой перспективе. В целом же, оценивая итоги партийного строительства в Казахстане, можно сделать следующие выводы.
За 17 лет независимости в стране не сложились такие традиционные для демократических государств системы, как трехпартийные (левые, центр, правые) или двухпартийные («труд» и «капитал»). Об этом говорил и недавно ушедший от нас известный социолог Сабит Жусупов: «Куда мы движемся — абсолютно непонятно. Наши партии несубъектны, вторичны. Они не воздействуют на процесс принятия решений».
Все это время в угоду удержания политического лидерства власти делали и продолжают делать акцент на партстроительстве только проправительственных движений. Эксперименты с целью установить диалог с оппозицией, например в рамках Национальной комиссии по вопросам демократии и гражданского общества (НКВД), не увенчались успехом. В итоге центристской партии нет. В лагере оппозиции в условиях зажима наблюдается апатия и радикализация. Реальной многопартийности, как, например, на Западе, еще нет. Итоги выборов, как и прежде, планируются в администрациях, после чего реализуются через административные рычаги.
Сказанное вовсе не означает, что наше население пассивно по природе. В реальности оно политизированное, ибо занято проблемой выживания, находится в постоянном поиске причин своих бед, расслоения общества на бедное большинство и богатое меньшинство. И когда граждане дают оценку органам управления — это уже показатель политизации, причем в протестной форме. По рейтингам «смотрибельности» новостной блок телекомпаний стабильно занимает верхние строчки. Но в Казахстане практически не видно знаковых фигур, которые могли бы выполнять функцию точек кристаллизации для формирования общественного мнения. Они держатся в тени. Хотя это камень не в их огород. Парламент, к сожалению, так и не стал органом принятия жизненно важных решений. Отсутствует столкновение взглядов. Круг замкнулся: потенциальный электорат сидит дома, а политический процесс зацикливается внутри правящей партии.

Муж под впечатлением возвращается с партийного съезда и говорит жене: — «Какая хорошая партия! Там все делается для человека, все ради блага человека, я даже видел этого человека!»

Не секрет, что большинству партий в Казахстане присущ феномен так называемой «партии одного человека». И «Нур Отан» здесь не составляет исключения. В этом, возможно, заключается огромное преимущество партии, но в нем же огромный фактор риска. Что сталось с партией «Асар», когда ее лидер решила поумерить политические амбиции? Она в мгновенье растворилась. Гегемон проявляет органическую неспособность использовать даже такой действенный инструмент консолидации, как доверие к своему председателю. И не факт, что такая система застрахована от раскола, что будет означать раскол не одной партии, а раскол элит со всеми вытекающими последствиями.
Совершенно ясно одно — без опоры на широкие слои населения, без его активного вовлечения невозможно решить какие-либо серьезные национальные проекты: будь то подъем экономики, обуздание инфляции или борьба с коррупцией. Да и о демократизации общественной жизни, становлении гражданских институтов говорить в этом смысле позволительно лишь с большой натяжкой. Поэтому власть неизбежно столкнется с необходимостью проведения реальных, а не фиктивных преобразований в общественно-политической системе республики, поскольку от этого во многом будет зависеть решение в перспективе вопроса о жизнеспособности самого «Нур Отана».